Как, вы еще в своем теле!

– Мне не нравится – продолжал он, – что ты работаешь официанткой, твоя профессия – это своего рода стриптиз. Ты не скидываешь одежду, это правда, но ты продаешь душу дьяволу, когда уально несешь поднос и составляешь блюда клиентам на стол. Ты поворачиваешься каждый раз таким боком и так выгибаешься, что невозможно равнодушно проглотить слюну.

– У нас на Земле есть средство Макропулоса! – возвышенно произнёс Дмитрий.

– А чем оно знаменито?

– Рецептом вечной молодости. Объяснение следующее: если в какой-то момент в себе возникает что-то такое чёрное в мыслях, страшное, неприятное, завистливое, даже нежелательное приятное к чему-то, к кому-то, надо в этой мизансцене к источнику напастей или соблазнов просто повернуться спиной. С равнодушием и безразличием. Вот и весь рецепт.

– Растолкуй.

– Попросту, все неприятности остаются сзади, а впереди ждет счастливое будущее.

– То есть, показать свой зад женщине и признать свое поражение? – усмехнулся Килин. – Я так не могу! Пусть лучше она первая его показывает.

– Но это последнее условие, это усилие сделать хорошую мину при плохой игре, – объяснил Дмитрий.

– Килин, – обратилась к нему Сюэмель, – глаза бы мои на тебя не смотрели, но обернуться к тебе задом я тоже не могу. Не хочу, чтобы ты снова запускал свое богатое воображение, трепался на людях пошлым языком и раздавал неприличные комментарии.

– А что здесь скверного? – спросил он. – Я никого не убиваю, не ворую.

– Килин, но ты каждой женщиной хочешь физически обладать. Это не одно и то же, что глазами. Надорвешься! – снова накинулась на жениха окончательно отошедшая от спазма Сюэмель.

– А ты не прочь отдаться любому прокажённому!

– А ты… а ты… не прочь увлечься любой блудницей и завлекушкой! – Сюэмель глушили слёзы, больше от бессилия.

Килин Клер потер переносицу.

– Ты ревнуешь. Вот, значит, как… А, по-моему, ничего плохого в этом нет.

– Как же, довёл меня до слёз.

– Сюэмель, как пример на засыпку, предположим, у меня в постели десять женщин, я – что, должен лапать только одну? А если они меня все устраивают, все удовлетворяют? Ты сводишь на нет мою мужскую роль.

– Я защищаю своё женское достоинство!

– Не будь такой дурой, дорогая. Пока я обращаю внимание на других женщин, я в их ряду высматриваю тебя. Благодаря мне, ты не затерялась на просторах любви. Это мой показатель мужской боеготовности! – сказал Килин Клер покровительственным тоном. – Всё остальное – это твои подозрения и глупости. Сейчас у тебя просто плохое настроение, но завтра ты будешь другая – мягкая и покладистая, и вспомнишь обо мне.

– Нет, завтра ничего не изменит.

– Я тебя уверяю, что ты утром проснешься белая и пушистая, вся в шоколаде, встанешь с нужной ноги, плюнешь через левое плечо, перепрыгнешь через заколдованный круг, сама посмеешься над собой, прибежишь и бросишься мне на шею.

– Килин, ты действительно смутьян и сукин сын!

– Я знаю.

– Ты знаешь это? – официантка ошарашенно смотрела на него.

– Мне ли себя не знать.

Дмитрий решил прекратить перепалку, предложив еще одно испытанное средство. Он поднял руку с открытой ладонью, призывающей к перемирию, говорящей о том, что требуется не враждебность, а уважение друг к другу, воззвать стороны к благоразумию, что надо забыть распри, и сказал:

– Есть такое понятие, как “молчаливое согласие”. Так на биржах играют честные трейдеры. На моей родине народ даже женится по этому принципу. Вам подходит именно этот вид отношений.

– Как? Молчать на ее ужимки! – взметнулся Килин.

– У него остроумие, как у свиньи, – огрызнулась Сюэмель.

– У кого? Это у меня-то? – опешил Килин Клер.

– Так оно и есть на самом деле.

– Я ухожу от тебя!

– Скатертью дорога, – ответила Сюэмель.

Дмитрий постарался унять будущих супругов.

– Говорят, разлука укрепляет чувства! – сказал он. – На время надо расстаться.

– Она ещё прибежит ко мне! – воскликнул Килин.

– Килин Клер, не мешай работать, иди домой, не приставай к посетителям. – Официантка пыталась остановить его, но его в подпитии распирало благодушие и желание высказаться.

– Вздор, моя ненаглядная; я ведь рассказываю откровенности про нас с тобой не кому-нибудь, а лучшему другу.

– Дмитрий, не стоит принимать его слова всерьез, – сказала Сюэмель, она взяла Килина за плечи, но силы были неравны.

– Килин, ты уделяешь нашим отношениям чрезмерное внимание, – предупредила она.

– Драматизирую ситуацию?

– Зачем же? Оглупляешь и опошляешь.

– Почему же? Отвечай за свои поступки и трескучие фразы… Это ты придаешь отношениям спекулятивное провокационное толкование.

– Неправда! Я придаю им изначальное конкретное значение.

Создавалась тупиковая ситуация, и Дмитрий был в её эпицентре.

– Килин и Сюэмель, – обратился он к ним, – чтобы не было между вами кривотолков, надо заводить каждый год по ребёночку, и через десять лет, уверяю, ты, Сюэмель, забудешь, что такое подставлять бока мужчинам для всеобщего обозрения. Тебе, Килин, тоже будет недосуг роптать, и, более того, засматриваться на других женщин.

– Это как же так? – взъярился недовольный Килин Клер, и его сигарета замелькала перед носом Сюэмель.

– Никаких сигарет! – сказала она ему.