Как вырастить ребенка счастливым. Принцип преемственности

«Еще?» – спросил меня Анчу. Я снова сказала: «Да, еще!» Но тогда я стала потихоньку понимать, что происходит. Оказывается, мы не торговались, исходя лишь из своих корыстных интересов, как я предполагала. Анчу по-товарищески и с доверием просил меня определить, какой обмен был бы справедливым, и готов был безоговорочно принять мою оценку. Когда я поняла свою ошибку, мне стало очень неудобно, и я крикнула вслед его жене, которая снова уходила в поле со своим мачете: «Тоини!» – «Только один!» Таким образом, сделка завершилась на семи стеблях. Наш торг не предполагал никакого противостояния участников и произошел без всякого напряжения и усилий с нашей стороны (после того как я поняла, в чем дело).

Не думаю, чтобы наш способ ведения торга когда-нибудь мог бы стать таким же «цивилизованным», как у екуана. Я привела этот случай для примера, демонстрирующего то, как поведение, предписанное обычаями, может стать приемлемым, если в обществе от его членов ожидаются социальные (а не антисоциальные) побуждения.

Социально мотивированные индивиды будут следовать заведенному в обществе порядку даже тогда, когда общепринятые обычаи менее приятны и привлекательны. Например, у индейцев санема, чья культура разительно отличается от культуры екуана, считается в порядке вещей напасть на деревню другого санемского клана, украсть побольше молодых женщин и убить как можно больше мужчин.

Сейчас уже трудно сказать, когда и почему в культуре санема возникли такие традиции или почему у индейцев хиваро, на другом конце Южной Америки, считается, что вне зависимости от причины каждая смерть требует мщения. Здесь полезно отметить, что в любом случае общество социально мотивированных людей будет жить по законам своей культуры. Вряд ли в людях, чьи ожидания континуума были удовлетворены, будут возникать антисоциальные, другими словами преступные, мотивы. Точно так же убийца в темном переулке совершает преступление, а солдат, убивающий врага, нет. В оценке социальности мотивов нарушителя важное значение имеет именно мотивация поступка, а не действие само по себе.

Всем нам, конечно, хотелось бы, чтобы культура, определяющая поведение членов нашего общества, была гуманной. Но «гуманность» обязательно предполагает уважение человеческого континуума. Культура, требующая от людей вести жизнь, к которой их не подготовила эволюция, которая не удовлетворяет их врожденных ожиданий и, следовательно, предъявляет непомерно высокие требования к их способности к адаптации, обязательно причиняет ущерб их личности.

Лишение человека минимального разнообразия эмоциональных стимулов – тяжелое испытание для его континуума. Возникающая в результате потеря благополучия называется скукой. Этим неприятным чувством континуум дает понять, что человеку нужна смена занятия. В цивилизованном обществе мы почему-то не считаем, что имеем «право» жить без скуки, и поэтому годами выполняем однообразную работу на заводах и в конторах или занимаемся в одиночестве неинтересными и всегда одними и теми же делами по дому.

С другой стороны, екуана, обладающие мгновенным острым чутьем границ своего континуума и способностью к адаптации без потери благополучия, немедленно выполняют внутреннее требование прекратить то, что они делают, если появляется опасность возникновения скуки.

Они нашли способы избежать скуки, когда необходимо сделать что-то, предполагающее монотонную работу. Например, женщины, которым нужна терка для маниоки – доска с вбитыми в нее ровными рядами острыми кусочками металла, вместо того чтобы однообразно забивать ряд за рядом, сначала создают фигуры в виде ромбов, а затем заполняют все свободные места внутри ромбов. В результате рисунок с ромбом исчезает, но цель, для которой он был сделан – развлечь ремесленника, – выполнена.