Как выросло оливковое дерево

Они ели свежую лепешку, макая ее в соль, и лавочник снова спросил, сам не понимая, почему он это делает:

— А если я тебе предложу мешок муки — поделюсь одарением Божьим, у меня есть два мешка, — возьмешь?

— Возьму, — ответил Яаков.

Он забросил на спину мешок соли, согнулся в три погибели и вышел, — не рухнул, не надорвался, мелкими шажками спустился под гору, и вскоре снова появился в лавке с еще большим ящиком винограда — на этотраз выбрал круглые, синие ягоды, потом показал дорогу к своему дому и ушел, забросив на спину мешок муки.

Теперь у него всего было вдоволь, всем запасся Яаков, потому прежде всего выложил каменную печь под навесом, притулившимся под боком хижины, испек лепешек и принялся снимать богатый урожай. Сушил виноград, собирал, сортировал и засаливал маслины и стал даже подумывать о жернове — давильном камне — оливковое масло жать, чтобы было в чем сохранить засоленные плоды, да и чем сдобрить лепешку, — так думал Яаков, но, упаси Бог, не говорил он «хоть бы», а только «я позабочусь».

И так в заботах искал Яаков. Исходил все дорожки-тропки вокруг, сотни камней ощупал, но ни одного подходящего камня не нашел, покуда не набрел однажды на пещеру, обросшую кустами, темную и глубокую, может, до самой середины горы, и понял Яаков: нашел, что искал, хоть ещё ничего не видел и руками не трогал.

Солнце уже было по ту сторону горы, а у Яакова — ни фонарика никакого, ни свечки, так он и вернулся домой, но на другой день поднялсяеще затемно, до рассвета, спустился по узенькой тропке вприпрыжку, как горный козел, подпоясавшись в несколько рядов веревками, потому что знал — они пригодятся. Можно было, конечно, захватить топорик и вырубить кусты вокруг пещеры, чтобы было светлее, но, известно, не поднялась бы рука Яакова против творения Божьего, потому сгреб он кусты веревкой, собрал потеснее, протянул веревку и петлей обвязал за ствол близстоящего дерева, потом и с другой стороны так же отогнул кусты, и открылась широкая пещера, теперь осталось только подождать, пока солнце встанет, хоть на палец поднимется над землей — и уже опустит лучи в пещеру.

С первыми розовыми проблесками сотворил Яаков утреннюю молитву, а когда кончил молиться — заглянул в пещеру, и вся она была освещена, какбелым днем. Открывшееся зрелище могло бы удивить Яакова, если бы он умел чему-нибудь удивляться, но он никогда не удивлялся, зная, как безгранична сила Господня, и что нет конца и края созданиям, по воле Его появившимся или по воле Его созданным человеческими руками. И он промолвил:

Господи… Благословен будь, Создатель!

Полчища ящериц, больших и крохотных, ослепленных неожиданным светом, бросились врассыпную, царапая коготками вековой слой пыли, сквозь который засверкал металл — желтоватый, белесый, розоватый, зеленоватый, — блеснули разноцветные стеклышки. Яаков опустил руку и поднял горсть запыленных неровных металлических бляшек — деньги каких-то времен. Они посыпались с ладони обратно в груду, из которой были подняты, и на ладони Яакова остался единственный предмет — за палец зацепилось золотое плетение — женское украшение, сплетенное из тончайших нитей, украшенное синими камешками, наверное, драгоценными, по работе, похоже, привезенное из Йемена.

— Праотцы, — произнес Яаков. — Далекие предки, предки предков, они, наверное, еще Храм своими глазами видели, — и он осторожно положил украшение на место.

Вернулись ящерицы, умостились на старинных деньгах, среди осколков некогда разбившегося кувшина, из которого и высыпался клад, умостились, словно охраняя, иЯаков погладил самую большую, длинную ящерицу, может, вождя хвостатого племени, ящерка оскалила остренькую мордочку, боднула палец Яакова и затихла — не укусила, не убежала.

Яаков уже шарил глазами по пещере, по стенам в поисках камня для жернова, точно зная, что он здесь, но не находя: вдоль стен выстроились блюда всех размеров — круглые и удлиненные, плоские и глубокие, кувшины — с ручками и без, с длинными носиками и с короткими, и вовсе без носиков, сосуды знакомые и невиданные. Одну такую маленькую вещицу поднял, повертел в руках, отер рукавом слой пыли и понял, что перед ним масляная лампа и что она хороша будет, когда он начнет давить масло, пусть не на каждый день, а хоть в канун субботы, а может, и на каждый день — огонек во славу Господа, и, еще продолжая осматриваться, подумал, как хорошо будет напоить жаждущего прохожего живительной родниковой водицей из кувшина предков.

И выбрался Яаков из пещеры с небольшим глиняным кувшином и масляной лампой в руках, вышел, совсем не огорчившись, хоть и не нашел того, что искал, а нашел богатство, которое ему не было нужно, вышел и возблагодарил Господа за лампу и кувшин.

Не огорчился Яаков, но и не понял, почему не нашел того, что искал, хоть и знал, что найдет.

Отпустил он с одной стороны веревку, освободил кусты, и легли они, как раньше, закрыв половину входа, потом потянул другую веревку, опершись о камень, и, случайно опустив глаза, увидел, что стоит он на небольшом округлом жерновном камне.