Как вырвать киту коренной зуб

Анна держала в руках кастрюльку с молоком, которая даже сквозь полотенце обжигала ей руки. Появление Вашека, как видно, не произвело на нее должного впечатления.

– Знаешь что, Коломбо? Сейчас ты получишь от меня пару подзатыльников!

По лицу Вашека стекали капельки воды, а когда он улыбнулся маме, на щеках у него обозначились ямочки.

– Я бы стерпел. Главное, теперь нас будет трое.

– Послушай, Вашек, спрячь-ка ты лучше сам эту зеленую щетку. Я обещаю исполнить любое твое желание, если оно будет разумным, – посулила Вашеку мама, когда сушила ему волосы феном.

Прозвучало это немножечко как в сказке, но исполнение «разумного» желания Вашека не устраивало. Заупрямившись, он начисто забыл, что мог бы пожелать, скажем, вместо школы пойти в комнату смеха, хотя в школу теперь ему надо пойти обязательно, там ждет его уйма неотложной работы.

– Летом поедем вместе, куда захочешь, – с размахом пообещала Анна, но Вашек не сменил гнев на милость даже тогда, когда мама наклонилась и чмокнула его в круглую сердитую физиономию.

– Все каникулы будем вместе. Можем отправиться к морю. Хочешь?

Про себя же Анна подумала, что Вашеку гораздо больше понравилось бы в их маленьком дворике, только дедушки уже не было в живых, а домик со старой вывеской «Стекло» над дверью в магазин давно продали.

– А что, если нам поехать в горы? – наконец проговорил Вашек и в упор поглядел на маму своими большими круглыми глазами. – Что ты на это скажешь?

Анна не сказала ничего и выключила фен.

– Мамуля, почему ты никогда не ездишь в горы? – выпытывал Вашек.

Анна замерла, склонившись над шкафчиком, из которого вынимала чистую рубашку. Стиснула зубы.

– Потому что у театра нет весенних каникул.

Вашек заметил, как сильно помрачнела мама, и решил ее подбодрить.

– Так ты их себе устрой.

– А ты мне поможешь?

Вашек кивнул.

– А как?

– Гляди!

Вашек натянул футболку на голову и начал ритмично двигать руками, изображая движение локомотива.

– Ш-ш-ш-ш-ш-ш…ш-ш-ш-ш…у-у…у-у-у-у-у!

«Поезд», не надев рейтуз, соскочил с кушетки на ковер и покатил по комнате, на всех парах промчался по кухне, в прихожей перевел стрелку, а когда выехал на станцию, Анна подхватила его на руки и чмокнула в щеку.

– Ах ты мой Замарашка, ты ведь Замарашка, а?

Вашек кивнул и выпустил пар.

– Фу-у! Фу-у! Фу-у-у!

Ему было радостно, что он не сдался. И Вашек уже видел себя великим победителем и покорителем самых высоких гор.

– Ма?, а ты вообще-то умеешь ходить на лыжах? – спросил он, уже сидя за столом и уплетая хлеб со шкварками.

– Мне нельзя.

Вашек от удивления даже рот открыл. Во все глаза глядел он на маму, которая готовила ему бутерброды.

– Что, если я сломаю себе ногу? – повернулась она к нему и поторопила: – Давай-ка лучше ешь. Поговорим об этом в другой раз.

Вашек вонзил зубы в хлеб и с полным ртом провозгласил:

– А за меня не бойся, мамуля. Уж я-то не разобьюсь. Как папа.

Он вволю напился, довольный, что ему удалось успокоить маму. Но когда Вашек поднял глаза и увидел, как Анна аккуратно стягивает станиоль с пачки плавленого сыра, то в какой-то момент, вняв своей искушенности ребенка восьми с половиной лет, вдруг загадал, что, если сейчас, в эту секунду, мама не поднимет голову, значит, они с ней так никуда и не поедут. Он подождал еще минуты две. Мама головы не подняла. Вашек отодвинул чашку в сторону.

– Все едут в горы!… У всех мальчиков есть папы!… Только у меня нет даже собаки!…

И чтобы никто не увидел слез, застлавших ему глаза, положил голову на стол и закрыл лицо руками.

4

Вашек был не из тех, кто сдается при первой же неудаче. В течение следующих двух недель он старался быть прилежным в школе, носил прыгалки и мячи из кабинета в спортзал и обратно, вызывался дежурить по классу. В коридоре и в классе после уроков собирал разбросанные по полу бумажки, а в столовой с тарелок остатки мяса. Он привык, что на каждом шагу вместе со сторожем и физкультурником ему попадалась Едличкова. Но сама Едличкова так и не привыкла то и дело встречаться с Вашеком. Поэтому на полях его дневника продолжали множиться записи вроде: «Врывается без стука в кабинет природоведения, хотя искать ему там нечего.» Или: «Таскает у детей в столовой гуляш для собаки». И тэдэ и тэпэ.

Теперь же Едличкова выводила большими красивыми буквами на доске тему сегодняшнего классного сочинения:

МОЯ МАМА

А Вашек в это время, наклонившись к Станде, делился с ним вполне серьезными опасениями:

– А что, если они придут сразу вдвоем?

– Подумаешь. У нас их было шестеро.

У Вашека даже дух занялся:

– Сразу шесть?

– Да нет. По одному.

Больше Вашеку ничего узнать не удалось, потому что Едличкова, которой мешало это вечное шушуканье, строго на них поглядела, отложила в сторону мел и жестко сказала:

– Бенда! Мартинец!

Вашек и Станда поднялись.

– Передайте мне ваши тетради. Напи?шете сочинения после уроков.

– Товарищ учительница! После уроков я сегодня не могу, – сокрушенно проговорил Вашек. – Мне нужно приготовить ужин.

Раздался взрыв смеха. Вашек обернулся и недоумевающе оглядел ребят: что тут смешного?