Как взрослые (СИ)

— Теперь по порядку, желательно хронологическому, а не тому, который у тебя в голове. Эта каша мне не понятна.

— Сейчас, да… В общем, тогда я поспорил с мальчишками со двора и совершил ночью вылазку в здание обувной фабрики…

Дальше шел рассказ о сумасшедшей вылазке Кира и увиденном в стенах заброшенной фабрики, а также важном — услышанном.

Я понимал, что история не терпит сослагательного наклонения. Но в глубине души осознавал: если бы Кир рассказал сразу же, Илюша остался в живых. Выкуп состоялся на следующий день, поэтому к следующей ночи мальчик не дожил. Винить ребенка, коим был тогда Кир, не стоило: от пережитого стресса воспоминания просто стерлись. Или со временем стали иллюзорными, Кир и сам поверил, что это ему приснилось. Видимо, что-то заставило вспомнить его о произошедшем, поэтому он переступил через себя и пришел к ненавистному ему Игорю. Потому что чувствовал вину. Ведь он мог бы спасти, но не смог…

Когда Кирилл замолк, Крынский сорвался с места и схватил его за шиворот. Впервые я видел его в таком состоянии, обычно он был хладнокровен.

— Ты, с*ка, знал, столько лет… Он мог бы жить, понимаешь?

— Понимаю! — закричал Кир в отчаянии. — Но я не знал, что сны, которые иногда мучают меня, — правда. Если бы я знал, обязательно пришел и сказал родителям. Мне, мать твою, было девять! Руки убери! — взвился.

Игорь убрал руки и отошел от него.

— Кто знал об этом, кроме тебя? — спокойным тоном, скрестив руки на груди, произнес Крынский.

— Никто… Я был там один. Там были мужчина и женщина, точно помню. Вряд ли это как-то поможет. И тогда… я же не знал, что там Илья, — как-то сник Кир.

— Ладно, сейчас уже не столь важно. Что с тебя взять? Это взрослые игры, — Крынский пропал из зоны видимости камеры, и слышно было только его глухой голос.

— Ты выкуп отдал тогда? Почему они убили его? — Кир, наверное, решил, что напрямую причастен к делу, поэтому задал несколько интересующих вопросов.

— Выплатил. Они мне как-то не потрудились объяснить, знаешь ли… — съязвил. — Наверное, забрали деньги и свалили из страны. Веришь, даже сейчас бы не побоялся руки замарать…

— Это как-то связано с бизнесом? Время тогда беспокойное было, насколько я знаю.

— Да нет, здесь есть что-то личное. Я-то жив, и бизнес не пострадал. Кому-то просто хотелось оставить меня без всего. А деньги… деньги приходят и уходят. Семья — вот что важно. Поэтому я слова не скажу, если вы поженитесь с Лёлей. Даже отпущу, хоть и не хочется расставаться с такой любовницей. Она ведь не дура, нет. Циничная, временами жесткая, но со своим внутренним апломбом.

— Знаю, — коротко ответил, поднимаясь.

Затем, прежде чем выйти из кабинета, повернулся и сказал:

— Ты лучше, чем я думал. И… прости. Мне жаль.

Дверь за ним захлопнулась.

Я словно очнулся ото сна. Посмотрел на Крынского, который курил, приоткрыв форточку.

— Дай сигарету, — попросил его.

— На, — протянул пачку и зажигалку.

— Крепкие, — скривился, затянувшись.

— Зато отрезвляют.

Через несколько мгновений, после очередной затяжки, поинтересовался:

— Скажи, он мог бы… спасти его тогда? — почему-то этот вопрос никак не давал мне покоя. Хотя ответ вроде бы лежал на поверхности. Просто нужно было убедиться, убедить себя, что брат ни при чем, что все было решено уже тогда, неизбежно. Мысли фаталиста — отличная завеса собственного бессилия. «Судьба такая, что поделать» — и все, ничего нельзя сделать, просто наблюдать, сидя в кинозале с попкорном. Я не при чем, он не при чем, мы не виноваты, это судьба-злодейка. По Булгакову: человек внезапно смертен.

— Ты знаешь ответ. Зачем тогда спрашиваешь? Хочешь снять с брата груз вины? Все уже произошло, Костя. И переиграть нельзя, вот в чем фокус. А строить догадки — глупо. Я простил Кирилла, если ты об этом. Вначале места себе не находил, хотел ему череп раскроить, потому что это — шанс. Шанс для Илюхи. Понимаешь? Он же так восхищался вами двумя, а тут — стечение обстоятельств, и Кир слышал то, что не слышал никто, — признался Крынский, потушив сигарету в пепельнице.

Он смотрел на меня, как, наверное, смотрел тогда на Кира и словно даже обращался к нему. Будто мы до сих пор поддерживали с братом эту тщательно отрицаемую им же ментальную связь, которая не оборвалась даже после его смерти.

— Но я быстро понял, что это бесполезно — винить мальчишку, испуганного девятилетнего мальчишку, который даже не понимал, что происходит. То, что Кир оказался в эпицентре этого, его вины здесь нет, как и Илюшиной. Спрашивать нужно с других, и спрашивать сполна. А не копаться в детской психике и отпускать грехи желторотому мальцу, — он замолчал, видимо, поставив точку в разговоре.

— Кир прав, ты лучше, чем кажешься. Хоть приятелями нам не стать, и многие твои поступки не вызывают во мне уважения, но и на звание отъявленного мерзавца в этой истории ты не тянешь, — напоследок сказал я, открывая дверь.