Как закалялась сталь - 2057. Том 2

— В общем, ты же понимаешь, что ты должен победить, ты же сволочь, ты меня единственный побеждал, помнишь?

— Я помню, Шпак. Я все помню.

— Ты должен победить меня еще раз.

— Андрюха, ты не настоящий.

— Я настоящий, Марат. Самый что ни на есть настоящий. Меня Наталья ждет, — он называл жену всегда так. Не «котенок», не «лисенок», не «пусечка» и даже не Наташа или Натусик. Наталья, всегда Наталья.

— Режь, — Шпаков Андрей опустил руку с мечом, и задрал голову.

— Шпак…

— Режь, сволочь ты татарская…

Ах, вот оно как…

До сих пор Марат не пролил ни одной капли человеческой крови. Кто-то «наверху» недоволен. Четыре теста. Несколько лет испытаний. Куча уровней и «плюшек». Орда нашинкованных монстров, всевозможных динозавров, зомби, ожившие скелеты, киборги, монстры из глубин, твари из преисподней, ангелы и демоны. Но даже старого человеческого врага Марат убил просто свернув шею, не бросив на алтарь неведомых богов и малой алой капли.

Сейчас — выбор. Или-или. Он не сможет сломать Шпаку шею. Не сможет забить его руками, и даже ногами. Слишком силен, слишком живуч. Да у него шея толщиной с торс обычного человека!

— Режь, — повторил Шпак. — Давай, друг.

— Прости, друг, — только и смог сказать Марат, приставляя холодную сталь к теплой коже.

— Руку, — сказал он сипло.

Еще одна прошла в колыхающуюся гладь портала. Ну, что теперь? Кровь уже пролилась, чего еще от него надо?

— Папа? — сказал голосок сзади, и Марат похолодел, вмиг и сразу. Закостенел всем позвоночником, каждой косточкой. Как вообще можно двигаться в такой ситуации? Но он повернулся, ощущая как скрипит шея.

— Папа.

Дарина, его первая, старшая, скоро замуж. Студентка, отличница, спортсменка, просто красавица. Победительница кучи олимпиад, по математике, физике, кибернетике. Кандидат в мастера спорта по гимнастике, всегда собранная, всегда гибкая, девочка, которая лежа на животе листает учебник геометрии ногой из-за уха…

Он не видел ее уже три года. Три долгих года. Больше тысячи дней. Он соскучился. Он так хотел ее увидеть, и вот — увидел. Две дочки вместе с бывшей первой женой, теперь жили далеко от России, на том конце земного шара. Каждая знала несколько языков — французский, немецкий, английский, русский, Дарина вроде собиралась учить дополнительно то ли китайский, то ли японский.

— Папа….

— Дарина, звездочка моя, откуда ты здесь?

— Папа, я не знаю, — она едва сдерживалась чтобы не заплакать. — Ты почему весь такой изодранный?

Они обнялись, прижимаясь друг к другу вздрагивающими телами. Какая большая выросла, его маленькая кошечка-крошечка.

— Должен…

— Кто это сказал? — проревел Марат, резко разворачиваясь, и загораживая дочь спиной. — Кто это, черт вас задери, сказал?

Твари… Чертовы гарпии, столпились около камней, ждут. Даже эльфы перестали притворятся безучастными, и тоже подались вперед, тоже чего то ждут. Чего вы ждете, упыри? Я вас всех сейчас! Марат выдернул меч из земли. Потом, чувствуя что уже скрипят не то что кости, а все мышцы и связки — развернулся.

— Дарина, солнце мое и звезды… Ты не настоящая.

— Папа, я настоящая! — вдруг закричала она. — Помнишь, мы остались вдвоем, а надо было доски на крышу наколачивать, мы залезли, у тебя молоток и доски, а гвозди я держала! Помнишь? Мне было так страшно, но все равно, мы справились. Папа!

— Помню, помню моя красавица, — он говорил сквозь туман, и целовал курносый носик, карие глазки, теплые ладошки.

— Помню, конечно, помню, — плакал он от счастья.

— Пойдем вдвоем, папа. Пойдем домой вдвоем. Или останемся здесь, навсегда. Папа, мы построим новый дом, ещё выше прежнего, я буду подавать тебе гвоздики, и не буду бояться, вот увидишь…

Что это за колокол в голове? Что это за гнусный голос, который хохочет и повторяет: «должен остаться только один», только один! Нет, они будут вдвоем, только вдвоем, и никто нам не нужен…

Он закрыл глаза, а потом открыл. Был готов ко всему, и особенно страстно желал чтобы теплое тельце превратилось в смертоносное чудовище, о Господи всемогущий и всемилостивейший, яви это чудо. Только не это. Марат встал с колен, взял левой рукой дочку за плечо, отодвинул от себя, правая рука пошла снизу на размах. Нет. Нет-нет-нет.

— Не надо, папа…

Он снова закрыл глаза, сглотнул, а потом снова открыл.

— Так не честно, — прошептал Марат.

Он дополз до края барьера, скуля как старый больной пёс.

— Руку, — простонал с трудом. — Дайте кто-нибудь вашу чёртову руку, я что, зря что ли…

О Господи, да что же это такое? Проведя очередную через портал, он отпрянул от гладкой колыхающейся поверхности, закрутил головой. Что? Где? Как?

— Что же ты наделал, сын? — послышалось за спиной. Он плавно развернулся, стараясь не потерять равновесия. Да что хоть сегодня с ногами?

— Отец?

— Как же так, Марат? Неужели тебе эти, — отец указал на стоящих за камнями девушек. — Неужели это для тебя самое важное?

— Ты не настоящий…, - прошептал Марат.

— Ещё какой настоящий! — повысил голос отец. — Немедленно бросай это дело, и идём за мной.

— Пап, — Марат стоял напротив, отчаянно, до ломоты в руке, сжимая клинок. — Нет.