Как закалялась сталь - 2057

«Зеленые глаза – глаза убийцы» - вдруг вспомнила она фразу, которую прочитала давным-давно, в какой-то глупой книге по эзотерике… И почувствовала, как уверенная мужская рука обняла ее за поясницу.

Океан пришел в движение. Марина даже не попыталась отстраниться. Наоборот, через мгновенье она поняла, что ее собственное тело, вопреки разуму, подалось, и приникло к мужскому так плотно, как только смогло.

Их губы были так близко, что казалось, что она уже чувствует их тепло. Левая рука Марата легла ей на затылок, и Марина чуть не застонала от этого мощного, властного и одновременно нежного прикосновения. Она больше не могла сдерживаться, закрыла глаза и почувствовала, что ее затапливает странным чувством, которое рождается на губах и волной спускается вниз, заставляя твердеть грудь и живот. Сильные руки подхватили ее, и голова закружилась, а в следующее мгновение женщина поняла, что она уже в комнате, на чем-то мягком. На Марате почему то уже нет рубашки, а её пальцы дрожат, путаясь в ткани, которую она пытается отбросить прочь. Он напоминал горячий оживший камень, ее ладони гладили спину, покрытую буграми напряженных мышц. Губы впились так, что уже больно, но ей хотелось еще, и еще, чтобы стало еще больней.

Язык мужчины проскользнул между ее зубами, и вот теперь она застонала, глухо, с рычащими нотками, обхватывая его за бедра своими ногами. Буквально втягивая его в себя и желая, чтобы этот камень теплого тела обхватил ее всю. Она вскрикнула, пронзительно и ясно, всего одно слово: «ещё!» А потом бормотала, словно в горячем бреду, перемежая нежность и брань, не понимая что говорит: «глубже», «мой мальчик», «как же хорошо», «давай»… Он тоже бормотал что то в ответ, рычал, и ворочал ее, вбивал женщину вглубь дивана, рвал и стискивал до хрипа, не понимая даже что он делает – ласкает, или борется с ней… Она царапала его спину твердыми ногтями, обхватывала тонкими руками так, что сдавливало дыхание, и даже ногами обхватила, что словно он не между мягкими бедрами, а зажат в корнях дерева…

Марат понял, что еще несколько мгновений – и он взорвется. Тогда он остановился, и словно застыл, содрогаясь от нетерпения, над горячим и влажным телом. А Марина, чуть приоткрыв глаза и прикусив губу, за пять минут уже привыкнув к мощным толчкам внутри, подалась к нависающему над ней юноше, и мягко, как змея, начала раскачиваться под ним. Чтобы остановить мгновенье, Марат прижал женщину. И она, уже полностью погруженная в себя, застонала, однако - не прекращала своих движений. Улавливая эти движения, он также мягко стал двигаться, но в совершенно противоположных направлениях.

Марина, чуть не задыхаясь, вдруг почувствовала, что вот этот жар по всему телу, и особенно внизу живота – это еще только начало, запальная нить, бикфордов шнур…

И в это же мгновение тренированная мощь над ней - снова ударила. Туда, в сокровенное, прямо между ног. Да с такой мягкой силой, что женщина застыла, словно опасаясь за себя. Марат же, поняв, что сдерживаться уже не может, просто обнял свою соперницу (союзницу? любовницу?), и уже не стесняясь, и никак не стесняя тело, уверенно вел себя к кульминации. Но и Марина, застывшая, погруженная в себя - почувствовала, что бикфордов шнур уже дошел до взрывчатки…

Никогда в своей жизни она такого не ощущала. Тем более – с первого раза. Да и вообще такого быть не может… Но Марину Николаевну внезапно изогнуло так, что Марат с огромным трудом смог удержать ее в руках. Женщина запрокинула голову, стиснула зубы, и из ее губ срывалось только рычание.

Марат зарычал сам, и уже совершенно потеряв голову, вонзился в нее так глубоко, как только смог.

На какой-то миг ему показалось, что он потерял сознание, потому что очнулся только тогда, когда они лежали рядом, обессиленные и мокрые от пота, как загнанные лошади. В голове звенела легкость. Марина Николаевна повернулась на бок, мурлыкнула, и провела указательным пальцем по влажному телу Марата.

Какой шустрый мальчик, - прошептала она, указывая взглядом куда-то вниз. – Очень шустрый.

Марат проследил за ее взглядом, а потом негнущимися пальцами снял презерватив. Завернул на нем узелок. Надеть его он успел в самое последнее мгновение, уже на последнем краю сознания, если честно.

Сейчас придем в себя. Женщине надо полежать хотя бы немножечко после такого, - слабым голосом сказала Марина. – А потом сходим в душ, попьем кофе, и пойдем за Аней, - продолжила она.

– Ты ведь никуда не торопишься? Вот и посмотрим на твоего не очень страшного и совсем не жуткого Строма… И, вполне возможно, отпразднуем ваш последний экзамен в этом году. И, в конце концов, мне не терпится увидеть своего возможного будущего зятя.

Хорошо, – сипло ответил Марат. –

Конечно, пойдем.

Ровно через час они вышли из подъезда, и, легко шагая по летней жаре двинулись в сторону дома Строма. На часах – чуть больше десяти, и Марат был уверен, что, скорее всего, у Травиной и Стромова веселье в самом разгаре. Второй, а возможно и третий «заход». Звучит пошловато, зато верно.

Марат долго звонил, упрямо нажимая кнопку.