Как запело дерево

Он просто хвастался перед сестрой, что больше знает и вообще умнее, а на самом деле знал про Венсандона не больше нас с вами.

Но весной жизнь такая кипучая, что дети скоро забыли о старом дереве. Пока не налились почки, дедушка принес из леса два молоденьких клена и посадил у дороги, по обеим сторонам от старого пня. Теперь эти деревца зазеленели и сами начали петь, когда из-за горизонта прилетал ветер и гнал в синем небе большие белые облака.

Прошла весна, и однажды, в июле, дедушка выкатил из сарая тележку и достал с чердака самые большие кленовые доски.

— Ну, — сказал он, — поедем в мастерскую к Венсандону.

Изабелла забралась на тележку, дедушка впрягся впереди, а Жерар толкал тележку сзади. Они шли до деревни целый час — целый час под палящим солнцем.

Венсандон жил на самом краю деревни в домике с окнами на реку. Услышав скрип железных ободьев по гравию во дворе, он вышел на порог, шутливо поднял руки и воскликнул:

— Черт возьми, наконец-то настоящие клиенты объявились! А я их жду не дождусь!

На нем была светлая рубашка и синий полотняный фартук до самой земли. Из-под засученных рукавов видны были худые локти, от чего руки его казались еще больше.

Венсандон помог дедушке перенести доски в длинную полутемную комнату, куда дети войти побоялись. Они чувствовали какой-то странный запах — и так и остались стоять, взявшись за руки.

Венсандон провел их в другую комнату, посветлее. Солнце, отражаясь в реке, разбегалось зайчиками по потолку.

— Разрешите, я кончу работу, — сказал Венсандон.

Дедушка не возражал, и Венсандон взялся за прерванное дело. Хотя его огромные руки казались такими неуклюжими, они ловко управлялись с самыми мелкими и хрупкими вещами. Венсандон объяснил, что шлифует колесико для замка шкатулки с секретом. Он все делал из дерева, даже замки и петли. Металл для него был только помощником.

— Дерево, — говорил он, — материал благородный. Оно живое, всегда живое. Металл только на то годится, чтобы делать инструменты для работы по дереву. А дерево…

Когда он так говорил, у него даже глаза становились другие.

Венсандон был человек необыкновенный — он был влюблен в дерево.

Он говорил о нем как о живом существе, как о родном человеке, с которым прожил долгие годы. Из дерева он мог сделать все что угодно. И шкатулочки с инкрустацией из слоновой кости и затейливой мозаикой. И столики на таких тонких ножках, что на них и дохнуть страшно — как бы не упали.

Всюду по стенам мастерской лежали на полочках, висели на крючках разные инструменты. Здесь были рубанки всевозможных размеров и формы, ножовки, стамески, долота, фуганки, лобзики, циркули и еще всякие другие инструменты, о которых дети и слышали-то впервые. А еще были банки с клеем, бутылки с лаком, круги воска — и повсюду дерево. Дерево всех цветов, всех видов, всех пород.

Изабелла из любопытства подошла к маленькой дверце и взялась было за ручку, но Венсандон подбежал и сказал:

— Нет-нет, сюда нельзя. Это у меня секретная комната.

Изабелла вспомнила про комнату Синей Бороды, но только засмеялась: она уже давно ничему такому не верила.

— Секретная, — повторил Венсандон. — Вот запоет твое дерево — тогда все узнаешь.

Промелькнуло лето, каникулы; кончились чудные прогулки по полям и лесам. Дедушкины деревца росли хорошо. На них уже садились птицы. К концу каникул листья на деревьях пожелтели, и скоро осенние ветры унесли их вдаль. Казалось, маленькие клены умерли, но Жерар с Изабеллой знали: они только уснули на зиму.

Надо было учить уроки, а они были трудные, и дети забыли про большой клён и обещание Венсандона. Однажды утром, в выходной день, незадолго до рождества, дети проснулись и поняли, что опять выпал снег. На дворе было тихо-тихо, а свет, пробивавшийся сквозь щелочки в ставнях, был яснее обычного. Было холодно, но они сразу вскочили.

— А как же птички? — сказала Изабелла. — Надо их покормить.

Она побежала открыть окно, чтобы насыпать зерен, и вдруг увидела: по заснеженной тропинке идет, покачиваясь, заводной кролик.

— Венсандон! — закричала она. — Венсандон идет!

Это в самом деле было он, и на нем была та же серая шуба и шапка с ушами, только теперь он нес под мышкой большой сверток в коричневой бумаге. Старик шел медленно, с трудом отыскивая дорогу среди сугробов. Он прошел мимо двух маленьких кленов, чуть заметных в сероватой дымке, шапка его мелькнула над забором и пропала.

— Он, — шептали дети. — Правда, он!

Они не знали, что несет Венсандон, но сердце у них в груди заколотилось сильнее. Как только на каменном крыльце зашаркали подошвы старика, Жерар побежал открыть дверь. Множество крохотных снежинок ворвалось вслед за Венсандоном. Огонь в печке зашумел сильнее — и снова все стихло. Все четверо молча глядели на Венсандона, на его туго перевязанный сверток. Тот положил сверток на стол, снял очки, долго их протирал, опять надел, высморкался и подошел к огню, шумно потирая большие, шершавые, как терка, руки.

— Хорошо у вас… Тепло… Не то что на улице, — сказал он.