Как затеяли мужики за море плыть

Вдруг кто-то крикнул, что не худо бы купца Казаринова, богатейшего мздоимца, маленько пощипать. И тут же все согласились купчину потрясти, но не маленько, а как следует. Винблан, свирепый, страшный, пьяный, согласие дал охотно, велел две пушки с припасом с собой захватить. С криками и гиганьем, постреливая в воздух для страху пущего, подошли они к дому отставного сотника Черных, где жил Казаринов, купец заезжий, и лавки свои держал. Колотили в дверь и в окна, требуя открыть, но Черных в окошко кукиш выставил и обозвал ворами. Тогда Винблан, сильно осерчав, велел бревно тащить и дверь высаживать. Бревно притащили очень скоро, раскачали на руках, с уханьем вдарили им в кедровые крепкие двери сотникова дома, но Черных из окошка по ним из ружья пальнул, и пыж дымящийся прямо на сапог Винблана угодил. Разъяренный до предела швед велел ставить пушки, сам вкатил в стволы по трехфунтовому ядру, уже и пальник к затравнику поднес, чтобы с десяти саженей дом непокорного сотника в щепки разнести, но разумный пожилой Батурин, полковник артиллерийский, немало сражений повидавший, пальник из рук Винблана вырвал и дураком назвал. Швед же, вконец осатаневший, приказал палить из ружей и пистолей, хотя из дома уже никто и не стрелял. Мужики, разгневанные непокорством сотника, пуль с тридцать послали через окна в покои, и такой осады ни купец, ни сотник стерпеть не в силах были. Забрякали засовы, и на крыльце вдруг появились оба, с лицами как известь белыми, напуганы, понятно. Казаринов тут же на колени бухнулся, завопил, прося хотя бы жизнюшку ему оставить. Сотник же на колени не падал, а стоял, нахмурясь. Купцу, повинившемуся пред всем миром, вреда не причинили, а только одарили затрещинами. Сотнику же за пальбу его да за гордость всыпали колотух побольше, обоим связали руки и повели на гауптвахту. Комиссию купеческому добру навели тут же и рады были сильно богатой добыче. Кроме провианта, муки и круп, держал купец и разный скобяной товар, ножи, да топоры, да вилы. Нашли там у него и ружья, и порох, и свинец - торговлю вел Казаринов широкую. Сыскали штук пятьдесят отменного сукна, и байки, и каразеи, и китайки, и холста. Нашлась в огромном кованом сундуке, что стоял в покое у купца, немалого размера кожаная киса с серебром, которую швед присвоил тут же, говоря, что передаст её без промедления Беньёвскому.

С купцом покончив, всей ватагой к кабаку пошли, где не только добавили пылу ради, но и всю кабацкую казну изъяли до копейки. С немалыми трофеями двинула распоясанная, орущая команда Августа Винблана к канцелярии, в просторную избу набились разом. Беньёвский вышел к соратникам своим из судейской каморы сияющий, донельзя радостный. Поверх казацкого его кафтана через правое плечо перекинута была красная лента шелковая, навроде орденской. Те же пистолеты за пояс сунуты, и сабля при бедре. Винблан с пылающим лицом победителя, с волосами, мокрыми от пота ратного, низко поклонился предводителю и на колено встал. Из-под мышки кошель с серебром достал, брякнул на дощатый пол к ногам Беньёвского:

- Ваша милость, - торжественно сказал он по-немецки, - возложенная на плечи наши миссия закончена с успехом полным - грязные, вонючие собаки побеждены!

Но то ли водочные пары его качнули, то ли бремя славы - на последнем слове, не устояв на колене, ничком упал Винблан на грязный пол заплеванный, чем вызвал смех и возгласы сочувствия. Шведа тут же услужливо подняли и усадили на скамейку.

- Очень, очень хорошо! - воскликнул предводитель, когда закончилась возня с Винбланом. - Счастливый день! Иного, друзья, не ждал от вас, понеже правым делом Бог руководит! Цесаревичу Павлу вечное здравие!

И тут же рев полсотни глоток заходил под потолком бревенчатым. С восторгом осознавая заслугу свою, грянули здравицу великому князю казаки и артельщики, кидали вверх к потолку малахаи свои и колпаки суконные - не поймать не страшились, потому что знали, что разживутся скоро лучшими шапками, и не только ими, но и нарядной теплой одеждой, а ещё хлебом и водкой, новыми ружьями и даже избами.

- Никуда отсель не уходить, ребята! - сказал Беньёвский, когда шум поутих. - Теперь зачнем заслуги ваши личные награждать от имени цесаревича. Господ прожектеров акции мятежной со мной прошу пройти.

Хрущов, Винблан, Панов, Батурин и Степанов пошли вслед за Беньёвским в судейскую камору, где уже стояли откупоренными два бочонка с водкой, миска огромная с нарезанным хлебом, а подле ящика с денежной казной сидел Ивашка Рюмин, уже очухавшийся после злой дороги, весело крутивший носом-рыльцем, пьяненький изрядно.

- Господа, - сказал предводитель, - желательно мне мужиков за их вспомоществованье наградить примерно. Како мыслите?

- Да не много ль чести? - нахмурился Хрущов, аппетитно глядя на бочонки.

- А чего тебе, Петя, жалко? - заметил Панов. - Побалуем, не свое же.

- Предприятие наше лишь наполовину устроилось, - заявил Беньёвский, а через ласку сию крепче к нам мужик привяжется.

- Ну, делай как знаешь, - махнул рукой Хрущов, - токмо ты нас вперед награди, чтоб чужое усердие виднее стало.