Как затеяли мужики за море плыть

Замелькали палки, с треском опускаясь на спины и головы несчастных просителей, которые, прикрываясь от ударов руками, с криками бросились в разные стороны. Путь был свободен, но тот, кого Беньёвский назвал Фернандо, с места не сошел — приблизился к вельможе адмирал, а мужики следили за всем происходящим с немалым изумленьем.

Они обнялись совсем по-приятельски и даже на мгновенье прижались щекой к щеке. Освободившись от объятий и поправляя браслеты, Фернандо стал спрашивать:

— Ну, какие ветры занесли тебя в место это гадкое, как выразился ты сам?

— Должно быть, те, что когда-то отбросили корабль Улисса от Итаки, ветры странствий, мой дорогой Фернандо. А я смотрю, ты здесь, как будто, в силе. Ни дать ни взять Дионисий Сиракузский. Скажи, что делаешь ты здесь в наряде султанского евнуха!

Фернандо не обиделся.

— Мне жаль, что ты не знаешь. Уже семь лет, как я назначен королем на должность губернатора Макао.

— Признайся, в место это гиблое ты сослан королем за вины? Не думаю, что гордиться можно, управляя нужником таким, как Макао.

— О, ты ничего не знаешь, Мориц! — с насмешливым торжеством воскликнул губернатор. — Макао — лучший бриллиант в короне португальских королей, и блеск его, поверь, ласкает и мой взор satus superque[8], как говорил Катулл. Теперь и ты ответь — когда же прибыл и откуда?

Беньёвский улыбнулся снисходительно:

— Любознательным, Фернандо, ты был ещё в Болонье. Но я все-таки отвечу, если просишь: я только что сошел на берег со стороны моря, а вот часть моей команды, — Беньёвский показал рукой на смущенных мужиков, стоявших в стороне. — Они — венгерцы, хоть и плывем мы под британским флагом, но не из Англии. Так, вояжируем по делам коммерческим.

— О, ты стал купцом? — неодобрительно взглянул Фернандо.

— Ты думаешь, почетней быть губернатором колонии? — подмигнул Беньёвский.

— Нет, просто я часто вспоминал тебя, нашу жизнь в Болонье, полагал, что ты на высоком государственном посту в империи. Твой ум, способности…

Беньёвский чуть горько улыбнулся:

— Sed fugit interea, fugit irreparabile tempus![9]

— О, ты не забыл Вергилия? — удивился губернатор.

— Я ничего не забываю, — посерьезнел Беньёвский.

— Ну а корабль ты хоть имеешь или запряг дельфинов?

Адмирал показал рукой в сторону рейда:

— Вон мой ковчег, Фернандо. Не стыдиться мне дает лишь знание, что твои предки славно плавали и на худших посудинах.

— Ну а почему так далеко от порта ты бросил якорь? — вознегодовал Фернандо, и Беньёвский заметил искренность его.

— Мой штурман боялся мелей.

Губернатор, не говоря ни слова, кому-то махнул рукой, к нему тут же подбежал загорелый юноша в широкополой шляпе, с большим ножом без ножен, что из-за пояса торчал. Фернандо показал ему рукой на галиот и что-то быстро приказал. И юноша тут же удалился.

— Сейчас же лоцмана пошлют, и твой корабль займет у причала подобающее место. Чем я тебе могу ещё помочь?

Беньёвский с благодарностью взглянул на губернатора:

— Хорошо бы подыскать для моих матросов дом и позаботиться о здоровой, вкусной пище. Они устали.

— Понимаю. А сколько их?

— Всего чуть более шестидесяти.

— Ого! Да у тебя там что, Ноев ковчег? Для такой скорлупки хватило бы и двадцати вполне. Что ж, и все они венгерцы? — тая насмешку, спросил Фернандо, искоса поглядывая на мужиков.

— Все до одного, — с такой же полунасмешкой отвечал ему Беньёвский.