Как жаль, что мои родители об этом не знали (и как повезло моим детям, что теперь об этом знаю я)

Таши исполнилось три года, когда родился Нэтам. Я сделала то, что мне советовали, – купила ей подарок от лица новорожденного. Но ее не так легко было одурачить. «У младенца нет денег, и он не может ходить по магазинам», – заявила она. Сначала ей очень льстила мысль превратиться в старшую сестру, и она гордо рассказывала об этом всем гостям. Но вскоре ощущение новизны от того, что в доме малыш, притупилось, и она стала чаще капризничать, меньше помогать и снова начала просыпаться в мокрой постели. Все это время, движимая ошибочными добрыми намерениями, я рассказывала ей, как хорошо быть старшей сестрой. Но она вела себя все хуже и хуже.

Как-то ночью, после того как я вся вымоталась, укладывая ее спать (и честно говоря, это было ужасно), я никак не могла перестать думать обо всей этой ситуации. Я вспомнила время, когда родилась моя младшая сестра, и то, как я ее ненавидела. Я считала себя плохим человеком, потому что не могла перестать ее ненавидеть. Я знала, что я плохая, ведь все вокруг мне так и говорили, когда я делала ей гадости, – но ничего не могла изменить. Мне казалось, что вопрос стоит так: я или она. Сказать по правде, я до сих пор иногда испытываю по отношению к сестре необъяснимую и необоснованную злость.

Я поняла, что заставить Таши полюбить Нэтама не проще, чем это было у меня с сестрой. Мне стало ее жаль. Я решила, что попытаюсь по-настоящему понять ее чувства и проговорить их вместе с ней. Я буду делать это столько времени, сколько понадобится, чтобы восстановить с ней связь, потому что я чувствовала, что мы отдаляемся.

На следующее утро я сказала: «Тебе совсем не нравится, что у нас появился Нэтам, правда?» Она ничего не ответила. Я продолжала: «Я помню, когда родилась твоя тетя, мне это тоже ужасно не понравилось». И так же, как и тебе, мне говорили, что я должна любить ее. А я не любила. Мне жаль, Таши, что тебе пришлось так тяжело».

В тот день, когда она начала дразнить малыша, я не отругала ее, а продолжала гнуть свою линию: «Тебе не нравится, что мне приходится кормить маленького, вместо того чтобы играть с тобой. Извини, Таши». Каждый раз, когда ей приходилось меня делить с ним, ждать своей очереди или испытывать другие неудобства, я описывала то, что, мне казалось, она чувствует.

Нельзя сказать, что Таши сразу повеселела, но к полднику ее поведение улучшилось. Мы снова почувствовали близость, потому что я не боролась с ее эмоциями, я шла с ними параллельно. Было здорово снова вернуть ее желание взаимодействовать. Она даже начала помогать: приносить подгузники, передавать салфетки, звать меня, услышав, что Нэтам проснулся. В ту ночь ее постель осталась сухой впервые после рождения Нэтама.

Урок, который я усвоила: не важно насколько неудобны чувства, испытываемые ребенком, не важно насколько мне хочется, чтобы их не было. Я должна назвать эти чувства, убедиться, что я все поняла правильно, и признать за ребенком право на их существование.

На днях мы гуляли в парке с Нэтамом, которому сейчас три года, и уже собирались уходить, когда ему захотелось еще раз пробежаться под струями фонтана, хотя я только что его высушила. Это означало, что в машине с него будет просто течь. Бабушка попыталась убедить его, что ему не понравится сидеть мокрым в машине, но он на это не купился. Я прервала ее и сказала Нэтаму: «Тебе очень хочется снова в воду, правда? Мне так жаль, что приходится огорчать тебя». Моя мама была потрясена тем, как легко он это принял.

Еще я рада сообщить, что, несмотря на мелкие ссоры между Нэтамом и Таши, большую часть времени они играют либо вместе, либо раздельно, но без враждебности, просто потому что так хотят.