Как жаль, что мои родители об этом не знали (и как повезло моим детям, что теперь об этом знаю я)

Недавно моя половина заявила: «Почему тебе невозможно ничего объяснить?» Меня ее слова потрясли. Я начал размышлять и понял, что мне бывает стыдно, если я не в курсе чего-либо. Она всегда говорила, что моя фирменная фраза – «Я знаю». Я вставляю ее в каждое предложение, не важно, знаю ли я на самом деле, или нет.

Недавно я заехал навестить отца. Он запутался в своих лекарствах, и я нарисовал для него таблицу: что и когда принимать. И он мне выдает, с сарказмом: «Думаешь, я прожил на этом свете восемьдесят шесть лет и не научился читать надписи на бутылочках?» Я понял, что он тоже терпеть не может выслушивать то, чего, возможно, не знает.

Если быть до конца честным, я понимаю, что давнишняя позиция отца «кто-ты-такой-чтобы-учить-меня-жизни» для меня очень болезненна. Куда приятнее было бы получить в ответ: «Спасибо, что так хорошо все расписал, а то у меня с этими таблетками полная неразбериха». Но он не может вынести самой мысли, что кто-то скажет ему, как себя вести, и уж точно не станет этого терпеть от своего сына. Пусть мне перевалило за сорок, для него я все равно сопливый мальчишка.

Затем до меня дошло, что я никогда не слушаю своего собственного сына: разве он скажет что-то, чего я еще не знаю? Теперь я позволяю ему показать мне что-нибудь новое и не принимаю при этом снисходительный вид. Это серьезно улучшило наши отношения. Раньше мне это даже не приходило в голову. Похоже, я считал, что коммуникация должна быть односторонней: от меня к нему, от учителя к ученику. Но теперь я научился давать ему возможность высказаться, показать себя. Я открываю для себя его личность, допуская, что не так уж хорошо его знаю.

Я представлял собой живой пример стереотипа тех мужчин, которые ни за что не спросят у прохожих, как проехать, – я терпеть не мог выслушивать от других то, чего не знаю сам. Теперь я все время прошу показать мне дорогу, приучая себя к ощущению стыда от своего незнания. Но я не поддаюсь этому стыду, не позволяю ему задавить мое любопытство или помешать мне выслушать моего мальчика, как это происходило раньше. И знаете – я не умер, совсем наоборот. За то короткое время, что прошло после осознания проблемы, я почувствовал себя намного ближе к нему.

Иногда для того, чтобы начать изменения (например, решить не поддаваться диалогофобии – а именно такой выбор сделал Джон, пусть он и не знал этого термина), приходится справиться с ощущением, что последствия будут ужасными. Но оказывается, небольшие изменения поведения приносят массу пользы.