Как же её звали?..

Две спаленки первого этажа, кухня, совмещенная со столовой, и чердак были порядочно захламлены. За десятилетия существования дома его фаршировали всем ненужным в городе, что было жаль выбросить. Кроме того, после отказа от квартирной половины пенсионер перевез сюда все личные вещи, письменный стол, книги. Его небогатое имущество дополнило два старых, похожих на обмылки холодильника, три буфета, два из которых в свое время отдала склонная к частой смене мебели городская соседка Райка, разбитная мотовка, бойкая медсестра, привезенная с фронта видным военачальником. Кресла виновато разевали продавленные, подранные местами, заваленные хламом сиденья, рожки и висюльки люстр мохнатились пылью, чашки темнели дурно отмытыми от чайного налета лонами.

Выдвигая ящики стола, перебирая старые бумаги, свои дипломы и аттестаты, охотничьи патроны, оставшиеся от сданного по доброй воле в годы государственного запрета ружья, старые пропуска и фотографии, импортный бумажник из вонючей свиной кожи, даренный отцом, огрызки карандашей со срезанным точилкой до середины словом «Архитектор», отцовские награды, которые невестка хотела зажать, но младший ее заткнул, читая давнишние, почему-то сохранившиеся открытки и неразборчивые рецепты, силясь вспомнить абонентов ветхих записных книжек, хозяин этой без пяти минут изъятой собственности уже знал будущее.

Скрупулезно подсчитав сбереженные остатки невесткиной подачки, он взялся за расчет кубометров пространства дома и пустоты под ним. Залезши в оставленный для ремонтных нужд проем в фундаменте, он ползал под полом, где вскоре соорудил надежную ячеистую конструкцию из арматуры. Железные пруты перевязывал проволокой, оставшейся еще от литья первых фундаментных свай. Тогда он волок проволоку от станции, надев на шею венком, который вполне бы мог стать похоронным, такая тяжесть. Но допер, с детства любил преодолевать трудности, все хотел героев отцовских фронтовых баек перещеголять, особенно тех, про кого отец после двух по пол-литра бурчал мрачным шепотом человека повидавшего, но непричастного и совестливого, про смертников из штрафбатов. Когда армирование подпольной пустоты было завершено, он вызвал бетономешалку и заполнил пространство серой гущей самой крепкой, какую смог достать, тысячной марки. Водила бетонного миксера удивился, решив, что старикан того, пошатнулся умом, но, получив оплату, дело сделал, сунул заляпанный желоб в отверстие лаза и в две ходки устроил под домом монолитную, полуметровой высоты плиту.

Увидев столь нерациональное, на фоне грядущего сноса, вложение, граничащие с пенсионером собственники решили, что он свихнулся, и оставили его в покое и только на продолжающихся собраниях вспоминали иногда, что дед с пятьдесят шестого участка решил на склоне лет перевести сбережения в бетон. Возрастная внучка третьего зама чесала жирные волосатые икры и грустила. Недавно она придумала повод познакомиться с пенсионером и приволокла ему саженцы осенних цветов, но, не решив постучаться в калитку, просто приткнула клубни с культями стеблей возле забора.

Слух о дороге тем временем вспыхнул и угас, никаких инициатив строители не проявляли, уполномоченные к садоводам не являлись, официальные уведомления не поступали. И людям стало казаться, что ничего не случится, что все отменилось и государство про них счастливо забыло. Такое бывает перед бурей, когда порыв ветра рванет листья, опрокинет садовый зонт и вдруг стихнет, и когда сбитые с толку обманчивой тишиной божьи твари высунутся из своих нор, гром сотрясет мир и небо разразится затопляющими потоками. Так и случилось, когда взбаламученный слухами поселок стал затягиваться гладью привычного уюта, на доске объявлений появился плакат с утвержденным планом строительства и сроками реализации.

Пенсионер на душевные метания не отвлекался. Он закупил внушительный ворох арматуры сантиметрового сечения, завалив железными вермишелинами лужайку, заказал еще проволоки, лопат и прочих инструментов, а главное – завез множество мешков с прочнейшим, с проверенного завода, цементом, песок, гравий и оранжевую электрическую бетономешалку. Внимательно пересчитав и любовно ощупав мешки и прутья, он расплатился с темноликими грузчиками и на следующий же день приступил.