Как жить в западной Европе

    Здесь, в России, вы говорите нет в первом приближении когда хотите и кому хотите. А там не получится. В ответ вам будет сказано, что вы очень плохо интегрируетесь в обществе, в котором живете. Видимо, в силу своей природной вредности. И что это повлечет за собой большие проблемы. Причем, так оно и будет. Ваша плохая интегрированность действительно вызовет множество проблем.

    Так что подчиняться придется постоянно, изо дня в день. Завтра у нас корпоративный пикник. Обязательно приходи! Ну да, полдня цедить одну банку пива, болтая о погоде и о телевизионных сериалах. Вот только этого мне и не хватало. А придется!

    Общество неуклонно будет пытаться сделать из вас американца или француза. И вы либо им станете, либо уедете. Либо научитесь маскироваться, тратя на это уйму сил и все равно незаметно превращаясь в аборигена. Остаться русским не удастся. Не косить лужайки можно только либо на очень низком социальном уровне (сидя на пособии), либо на очень высоком (будучи приглашенной мировой знаменитостью). Во всех остальных случаях никуда вы не денетесь.

    Интересно, кстати, что французов в Москве никто не заставляет быть русскими. К национальным особенностям других народов у нас относятся положительно, во всех смыслах этого слова.

Повторное решение

    Теперь о том, что я называю повторным решением. После нескольких лет жизни на Западе большинство наших эмигрантов вновь возвращается к вроде бы уже решенному вопросу. Прожили год-два и снова задумались: все-таки, я остаюсь здесь на всю жизнь, на долгие десятилетия, или хватит экспериментировать и пора возвращаться? И вообще, зачем я здесь?

    Приходят к этому все, даже те, кто уезжая, был абсолютно уверен, что данный вопрос ими решен раз и навсегда. Поначалу, сразу после перехода из одного общества в другое, многие русские, даже несмотря на возникающие перед ними многочисленные трудности, полны энтузиазма. Оно и понятно открываются новые возможности и перспективы. На родине вот это и это было невозможно, а здесь всегда пожалуйста. Помимо этого, больше не действуют многие привычные дома рамки и ограничения. Вот здесь-то мне не придется жить на сто баксов в месяц. И в Париже у меня никто не будет проверять регистрацию, это вам не Москва. А вот рамки и ограничения, накладываемые новым обществом, равно как и трудности адаптации в нем, поначалу многократно недооцениваются.

    Однако постепенно, по мере освоения нового мира, вы приходите к адекватной оценке и трудностей адаптации, и налагаемых здесь на вас ограничений. Западный мир становится в вашем сознании тем, чем он действительно является. Энтузиазм уходит, аж самому странно куда же он подевался? Как хорошо было на родине в таком-то, таком-то и таком-то аспектах! такие мысли появляются у эмигранта все чаще, даже если он их старательно от себя отгоняет. Со временем каждый дозревает до возвращения к вопросу, который он уже решал однажды, перед отъездом: Нужно ли все это?. Повторное обдумывание обычно происходит следующим образом: Я, в отличие от всех вас, не привязан безальтернативно к вашему образу жизни. У меня есть запасной мир, где все совсем по-другому. Мне только билет на самолет купить, и уже завтра ни одна собака не будем меня спрашивать, how am I! Уже завтра я буду пить пиво с друзьями, рассказывать им неполиткорректные анекдоты, охмурять красивых девушек, ходить за бухлом в три часа ночи в любой ближайший ларек, ругать черных и демократию, да просто нарушать правила дорожного движения! Так во второй раз появляется энтузиазм к переезду. Есть старый анекдот о том, как в Средиземном море встречаются два теплохода: один везет эмигрантов из Одессы в Израиль, другой назад из Израиля в Одессу. Пассажиры обоих теплоходов удивленно смотрят друг на друга и крутят пальцами у виска.

    Но существуют и мощные удерживающие факторы. В качестве примера приведу здесь интервью с Александром Журбиным, АиФ, 9, 2003. Один из самых популярных советских композиторов, его песни пели Пугачева, Пьеха, Кобзон. Все было у человека, но в 1990 он ни с того ни с сего уехал в Америку.

     А. Журбин: В Америке к тому времени уже  бывал, мне  казалось, что я понимаю эту страну. (Курсив мой С.З.)

    Корреспондент: Массовый отток туда сменился не менее массовым оттоком оттуда.

    А.Журбин: К сожалению, возвратиться могут не все. Кто-то, как Шнитке, умер в эмиграции, другие слишком стары, чтобы еще раз менять свой образ жизни. Есть и такие, кто хотел бы вернуться, но не может из чувства ложно понятой гордости: боятся, что кто-нибудь им скажет, что они вернулись, потому что там ничего не добились. В Америке я встречал великое множество соотечественников. Видел в их глазах тоску и убежден, что многие из них рано или поздно вернутся.