Как живые: Двуногие змеи, акулы-зомби и другие исчезнувшие животные

Такие «улики» тоже найдены: позвонки, ребра и кости конечностей китов и ластоногих с пропилами от зубов мегалодона (рис. 9.3). Иногда зуб застревал в теле позвонка и ломался. Встречаются кости с залеченными травмами: потенциальная добыча избежала печальной участи и выжила. В одном случае, когда под пресс страшных челюстей попала голова небольшого миоценового усатого кита пискобалена (Piscobalaena nana), его можно опознать по кускам черепа. На усатых китов, не владеющих эхолокацией, хищники действительно нападают с головы. С дельфинами такой вариант не проходит: они чувствуют опасность на расстоянии и скрываются. Поэтому, преследуя их древних и очень длиннорылых родственников эуринодельфинов (например, Xiphiacetus bossi

), мегалодон заходил с хвоста, и пробоины оставались на хвостовых позвонках перед самой плавниковой лопастью. А вот усатый кит размером с современного кита-горбача (возможно, это и был горбач) вырвался из пасти живым, хотя акула вцепилась ему прямо в бок: на ребре остались три глубокие пробоины, почти расчленившие его, но позднее они затянулись волокнистой костной тканью. Для исцеления киту потребовалось шесть недель (столько формируется подобная ткань), и удивительно, как он не истек кровью.

Рис. 9.3.

Китовый позвонок со следами зубов мегалодона, длина пропилов до 8 см; миоценовая и плиоценовая эпохи (15,9–3,5 млн лет назад) (commons.wikimedia.org)

Очень глубокие пропилы, проделанные мегалодоном в зубах 4-метрового кашалота, указывают, что между этими хищниками могла завязаться борьба «зуб за зуб». Кто вышел победителем, по зубам сказать трудно. Вероятно, все-таки рыба, а не кит, поскольку нападения на кашалотов были совсем нередки. На нескольких черепах в передней их части остались многочисленные рубцы от пильчатых зубов. Акулы обрушивали всю мощь своих челюстей, чтобы добыть самую вожделенную часть кашалота – жировую подушку, используемую им как линза и рефлектор при эхолокации, а также как орган, обеспечивающий всплытие или погружение. Подобные схватки не проходили бесследно и для рыбы, что видно по зубной патологии: после повреждения растущие зубы раздваивались и искривлялись.

А если бы акуле попался ее современник левиафан (Leviathan melvillei), причем не библейское чудище, а настоящее (размер тела – 13,5–17,5 м, длина черепа – 3 м, ширина – 1,9 м, диаметр зуба – 9 см)? У него и зубы были намного больше, чем у кашалота, причем сидели они в обеих челюстях, а не только в нижней, и крепкий череп с огромной височной ямой и сильными жевательными мышцами (они размещались в височной яме). Тем не менее, судя опять же по «шрамам» на черепе, акулы атаковали и этого монстра – правда, скорее мертвого, чем живого.

Со временем существования этой пары суперхищников как раз совпала бурная эволюция усатых китов, которые старались уйти из-под двойного пресса, заняв самую крупную размерную категорию из всех возможных.

Итак, по размеру позвонков и других костей ясно, что мегалодон предпочитал охотиться на относительно небольших (от 2,5 до 7 м длиной) китов, которых заглатывал в два-три укуса. Его повседневные жертвы превосходили размером тех, что выбирает ББА. Мегалодон не был падальщиком, хотя всплывшими раздувшимися тушами, вероятно, не брезговал, подобно все той же ББА. Нападению на живые объекты есть еще одно свидетельство – соотношение стабильных (нерадиоактивных) изотопов кальция (⁴⁴Са/⁴²Са) в энамелоиде. Чем выше положение хищника в пищевой пирамиде, тем сильнее из-за фракционирования изотопов в организме отклоняется в отрицательную сторону соотношение этих изотопов от такового морской воды. У мегалодона это значение аномально низкое даже в сравнении с ББА. Конечно, сопоставление проводится по образцам, взятым из одного слоя и представляющим остатки единого сообщества. В нем мегалодон занимал место хищника пятого уровня. Следует отметить: для того чтобы данный показатель изменялся в строго определенном направлении, хищник должен заглатывать куски жертвы с костями и зубами – надежным источником кальция в диете.