... как журавлиный крик

В пятнадцатый день восьмой луны
месяц вверху ярко сияет;
это поистине время расцвета и полноты
семени всего живого;
когда возникает одна линия,
вновь оживает возвращение,
тогда не медли и не мешкай -
время огня наступило.

Он читал эти белые стихи — или сам их придумал, или взял из «Нартов» — никто не знал, но все слушали с мистическим интересом, хотя он обращал их не к публике, а читал как бы сам себе.

Со стороны девушек стало заметно оживление. Шел гармонист к своему месту, рядом шла Невеста, покрытая с головой белой шелковой шалью, сопровождаемая своей Стражницей. Хьатьяко умолк и поднял жезл. Гармонист уселся на стул, на колени ему постелили полотенце и подали гармонь. Невеста со Стражницей стали по одну сторону гармониста, трещоточник стал по другую. Хьатьяко неожиданно сорвался с места и стал с криком: «Давай!» — гарцевать по Кругу, держа впереди свой жезл. Гармонист с ходу стал наигрывать ему такие ноты, под которые и лошади сорвались бы в галоп.

«Давай, гармонист, я сегодня весь вечер буду один танцевать», — отчаянно вопил Хьатьяко,

Ах танцор, твои глаза
Искры мечут, как гроза.
Хьатьяко, удались!
Люд честной, раздайся шире!
Лишь танцор и гармонист
Остаются в этом мире [1],

— причитал гарцующий Хьатьяко.

Закончив гарцевать, перешел на плавный танец, на который и гармонист сразу перевел свою игру. Но тут же Хьятьяко остановился, замолкла и гармонь, потому что он жезлом указал в ее сторону.

Все это было шуткой Хьятьяко.

— Собравшиеся на эту свадьбу! — обратился Хьятьяко к Кругу. — Сегодня у Ожбаноковых светлый день, сегодня у них счастливая свадьба. Никто сюда не пришел, кто не желал бы им добра и счастья. Пусть в их роду будут одни свадьбы и ни одного черного дня. Сегодня собралось много людей — это значит, будет много веселья. У нас много гостей, а что может быть дороже гостя. Поэтому я приглашаю на этот Круг начать танцы почтеннейшего Мурата Сеюхова, приехавшего из далекого Джамбечия. Все хотели бы посмотреть резвость его ног.

На Круг вышел мужчина в годах, лет пятидесяти, к нему Старшая вывела девушку. Гармонист и трещоточник взорвали тишину, и танец начался. Мужчина танцевал элегантно и солидно, с учетом своего возраста, молодая девушка, аккуратно семенившая ногами, хорошо смотрелась в паре со своим солидным партнером. Но танец был недолгим. Мужчина, просто отдавая дань уважения хозяевам, всему Кругу и Хьатьяко, принял танец, но возраст уже был не такой, чтобы увлечься танцем. Он подвел под руки партнершу к своему месту, поблагодарил ее, вернулся на середину Круга, слегка поклонившись, поблагодарил всех и пошел на свое место.

Затем Хьатьяко пригласил гостя из аула Джарокай и заказал для него зафако Джарокайский — один из самых звонких и в то же время задушевных зафако. Этот гость был молодой и воплотил в танце все особенности музыки. Он доказал, что настоящие танцы начались.

Гости из Уляпа, Хатукая, Теучежхабля… Это был фестиваль стилей разных племен и даже разных аулов.

Потом танцевали уважаемые в ауле люди — председатель, учитель… Но что‑то было еще впереди. Все чего‑то ждали. Хитроумный Хьатьяко знал, что ждали все. Но он не очень торопился, потому что знал он и то, что ожидание чуда вызывает не менее трепетные чувства, чем само чудо.

Он подошел к нам, детям, и объявил, что никто на свете не любит детей так, как он. Вывел маленькую разнаряженную девочку и стал с ней танцевать. Девочка оказалась резвой, обученной танцам и выделывала такое, что Хьатьяко стёл хвататься за сердце и причитать: «О, Аллах, а что же мне делать? Как же я за ней поспею?». Он запутывался, ошибался, все хохотали, и ему ничего не оставалось, как в знак признания поражения встать на одно колено и хлопать победоносному завершению танца девочки.

Когда она ушла на свое место, Хьатьяко заявил, что теперь будут танцевать мальчик и девочка. «Я сам их выберу», — проговорил он и подошел к месту, где мы стояли с Зауром. У меня сладостно замерло сердце — так я боялся, что он выберет меня, и так хотел этого. Я никогда не танцевал, никогда никто меня не учил танцевать, но здесь мне казалось, что я уже умею. Но Хьатьяко выбрал не меня, а мальчика, стоявшего за мной.