Как зовут четверку «Битлз»?

— Не замерзнешь? — шепчет Нора, снег отряхивая с шубы.

— Я? — в ответ смеется Дору и целует Нору в губы.

Гор горячее дыханье обволакивает Нору, и к ногам ее нисходят облака, снега и горы, и невидимые волны в небесах ее встречают, и, волнистой лаской полный, свет небес ее качает… Так вот час проходит, скоро в магазин пора спешить — и бежит по снегу Нора хлеба к ужину купить. Но с предчувствием недобрым дочку спрашивает мать:

— Разве в очереди можно целый вечер простоять?

— Мам, прости, но я к подруге заходила поболтать…

Дни над городом проходят, над горою пролетают, и весна едва заметно, словно семя, прорастает, а затем уже — как ливень, как морской соленый ветер, что от книги отрывает мысли девушки и в свете солнца прямо в поднебесье увлекает на простор. Что же там, в далекой выси, за горбатой цепью гор, там, где грозных птиц в полете поглощает постепенно тайной дышащий простор?

— Нора, снова не учила? — возмущается учитель.

— Нет же, просто я… забыла!

И опять к вершинам снежным со страховочной веревкой поднимается спасатель и ныряет в пустоту. В ожиданье сердце Норы замирает от волненья, но, с небес спустившись, Дору возвращается назад и целует долго, нежно губы, волосы, глаза.

— Как там было?

— Как обычно, как во сне, как на картине — в этом мире бесподобном, что подобен лишь богине с дивным именем Норика…

— Что же там ты не остался?

— Мне чего-то не хватало!

— Ну а все же?

— Ты же знаешь — твоего святого лика, глаз твоих, моя богиня!

И тогда решилась Нора. Дом покинула украдкой, о себе оставив память лишь одной запиской краткой:

«Извини меня, мамуля, только там, на горном гребне, самый светлый, самый чистый мир погибнет без меня. Успокой, как можешь, папу и скажи ему потом, что напрасно он придумал, будто нужен мне диплом».

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Сначала они поднялись на Чибин, и после дневного перехода добрались до турбазы Кынайя. Целую неделю обливались они по утрам ледяной родниковой водой, прогуливались по Езеру-Маре, питались консервами и предавались любви в тишине.

(Ребята удивлялись:

— Что с Дору? Женится, похоже?

— Да вздор! Это он брякнул сдуру…

И на других турбазах и в горных приютах время от времени спрашивали то же самое.)

Затем они одолели перевалы Чиндрелу и Оаша. Вернулись обратно через Припоаре и Кринц. Чтобы не заходить в город, снова поднялись к Прежбе. И оттуда, безрассудно рискуя жизнью, переправились через Олт и поднялись на Клая-Булзулуй, Кика-Феделешулуй и Тэтару, чтобы добраться (в тот же день!) как можно ближе к Суру. Стемнело, а горы, случается, жестоко карают за дерзость. Дальше они не пошли. Для ночлега нашли себе нишу в скале, расстелили двухместный спальник. Северный ветер в ночи кричал, словно зверь или птица. Нора не слышала ветра и сладко во сне прижималась к доброй и сильной груди… Прекрасным и сказочным майским утром они полегоньку спустились к Суру. И вот здесь Дору встретил старых друзей.

Они сидели на солнечном склоне, грели пионовый чай, болтали и смотрели вниз, на долину. Появление Норы оживило беседу: все сразу вспомнили о том, как опасны горы в тех местах, где они проходили, и как лихо они одолели преграды. Словно на великанов из сказки, глядела на них Норика; они предложили ей рому, она разрумянилась и снова пригрелась на груди у Дору. А он бережно уложил ее спать. Перед тем как уснуть, она подумала, что покорять великанов несложно. Стоит только захотеть… Нора проснулась поздно, после полудня, с уверенностью в том, что все уже у ее ног. Они разожгли костер, приготовили мамалыгу, барашка на вертеле. Дору отправился в Себеш за пивом (почему именно он?). Она сидела у огня, накрывшись овчинным тулупом. Душа наполнялась предчувствием беды (будь что будет!).

В конце концов вечер удался. И выпили, и песни попели под гитару, и даже соленые шутки вовсю отпускали. Огромные звезды молча взирали из ночи. Уже засыпая, Нора снова взглянула на них с беспокойством. Кто-то сжал ее руку (но это был не Дору), и она, как во сне, ответила… После еще одного дневного перехода они наконец добрались до Быркачу. Спутники Дору отчасти сменились в дороге… И опять повторилось все, как вчера, но зато для него, для Дору, она выстирала рубашку. Так что это была первая проза большой любви. На Негое они снова ели консервы. Казалось, что Дору слегка не в духе. Почти что неделю они были в пути, пока не добрались до Плаю-Фои по дороге в Брашов. Больше уже ничего особенного не произошло. Только в Подрагу, когда Нора хотела постирать Дору носки, он не разрешил. Она настаивала. И он опять отказался. Она хотела вырвать носки у него из рук, и тогда он бросил их в пропасть. Нора заплакала горько, навзрыд, как ребенок…

— Хорошо бы найти для тебя работу, — сказал Дору в утро отъезда из Плаю. — Мы должны серьезно подумать о средствах к существованию.