«Какаду»

— Через три четверти часа отходит поезд.

— Да, знаю. Монтер говорил об этом. Вот я и хочу все приготовить заранее, чтобы вы могли спокойно поужинать…

— Мне не надо никакой еды.

— Монтер заказал ужин на шесть персон.

— Я ничего не буду есть.

— Но, может, чаю выпьете?

— Да. Чаю выпью с удовольствием.

Грегори опустил на окно штору из плотной бумаги, служившей для затемнения во время воздушной тревоги, тщательно проверил, хорошо ли оно закрыто, и зажег свет.

— Как вы себя чувствуете?

— Хорошо.

— Температура спала?

— Кажется, да. В общем, чувствую себя отлично.

Грегори испытующе посмотрел на меня.

— Это сразу видно, — произнес он довольным тоном. — Аспирин помог. Незаменимое средство при температуре…

— Безусловно.

— Может, принести еще две таблетки?

— А зачем?

Грегори заколебался.

— С температурой нужно быть поосторожнее, — сказал он. — Вы, наверно, сильно простудились, вид у вас сегодня был совсем неважный. Временами мне даже казалось, что вы бредите. И глаза были совсем больные…

— Сейчас я чувствую себя хорошо.

— Я советовал бы принять еще две таблетки. Температура может опять подскочить, а у вас впереди дорога…

— Верно. Принесите аспирину…

— У меня есть еще несколько таблеток, могу вам дать.

— Двух хватит. Спасибо.

— Как хотите, — сказал Грегори с улыбкой. — Сейчас принесу чаю…

Я проводил его до самой двери и выглянул в коридор. В узком, длинном, ярко освещенном коридоре толклись официанты, ожидая у кухонного окна выдачи заказанных блюд, коридор вел к главному входу в большой зал «Какаду», откуда доносился глухой гул голосов, чье-то нескладное пение, невнятное бормотание пьяных и хохот подвыпивших проституток. Я вернулся в комнату, прикрыв дверь, подсел к столику напротив входа и еще раз огляделся, как бы желая проверить, что не сплю и мое присутствие в «Какаду» и в этой комнате, где мне уже дважды приходилось ждать Монтера, — не иллюзия, не мираж и не горячечный бред. Глядя на это заставленное столиками помещение, на выкрашенные грязно-розовой масляной краской стены, на зеркала в претенциозных позолоченных рамах, я как будто снова погружался в знакомую мне атмосферу нетерпеливого ожидания, беспокойства за судьбу груза, который должен был доставить, тревоги за жизнь Монтера, да и за свою собственную, в атмосферу мучительной борьбы с самим собой, с тягостными мыслями, от которых никак не мог освободиться, с этим странным подсчетом собственных успехов и поражений, с тоской о неосуществленных замыслах, об утраченной любви, возврата которой не желал, невзирая на горечь разлуки и все нарастающее чувство полного одиночества. Так было всякий раз, когда я появлялся в «Какаду», чтобы в темноте этой комнаты ждать Монтера, и как-то само собой получалось, что именно в эти часы я вершил над собою строгий суд, на котором был одновременно и обвиняемым, и судьей, и прокурором, и защитником. Это был давний судебный процесс, с резкими спорами и столкновениями, с длинными монологами и прениями сторон — процесс, с одинаковым накалом длившийся уже много лет, на котором не был вынесен окончательный приговор, но который несомненно многое изменил в моем сознании.

Снова появился Грегори, он принес обещанный чай и две таблетки аспирина, лекарство я тут же проглотил, а Грегори, готовясь к приему Монтера и его ребят, тем временем приводил в порядок стол. Я молча наблюдал, как он сновал по комнате, расставлял стулья, сдвигал столы и накрывал их белой скатертью, на принесенном им в комнату подносе я заметил хлеб в плетеной корзинке, соленые огурцы, маринованные грибы и даже масло, которое в этом заведении, видимо, держали исключительно для королей черного рынка, ибо прочим смертным цена его была недоступна. Насколько я помню, в «Какаду» обычно так не угощали, вероятно, только Грегори понимал, что мы относимся к тем смертным, которым не следует отказывать ни в каких удовольствиях. Эта мысль так развеселила меня, что я громко рассмеялся.

Грегори удивленно посмотрел на меня.

— А вы настроены сегодня весело, — заметил он.

— Даже слишком.

— Хорошее настроение, видно, вас никогда не покидает.

— Это точно.

— Что же вас так рассмешило?

— Пустяки. Я подумал, что этот ужин будет дорого стоить.

— Монтер не заплатит ни копейки.

— Значит, за ваш счет?

— Ну, что вы.

— Но кто-то же должен будет за все это платить?

— Заплатят фрицы…

— Браво! Вы, однако, не лишены юмора. Хотел бы я только знать, как вы это сделаете…

Грегори улыбнулся.

— Очень просто, — сказал он. — Каждый раз я сообщаю шефу, что ужинали люди из гестапо. Этого достаточно. С них он никогда не требует денег…

— Шеф — немец?

— Да, приблудный, — произнес он с презрением. — Reichsdeutsch[18].

— А я все время думал, что это заведение принадлежит вам.

— Что вы! Я только управляющий.

— А что случилось с прежним владельцем?

— Вы его знали?

— Да.

— Он давно вышел из игры.

— Прикончили его?

— Нет, умер…

Грегори расставил тарелки, еще раз окинул все критическим взглядом и удовлетворенно кивнул головой.

— Порядок, — буркнул он. — Можно садиться за стол.