Какая чудесная жизнь!

После крысы его игрушкой стал большой черный паук из-под лестницы: он заставлял его бегать взад-вперед по паутине, которая искрилась в свете, проникающем из окошка, как озерная вода в лунную ночь. Потом он загнал в паутину стаю мух, и паук принялся обматывать их своей паутиной. Паук любил мух, а его мысли были интенсивнее мушиных, поэтому Энтони помогал пауку. В любви паука к мухам угадывалась некая порочность, однако в этом не было ясности, к тому же тетя Эми ненавидела мух.

Над головой раздались шаги - это сновала по кухне мать. Он прикрыл свои лиловые глаза, борясь с желанием на время лишить ее способности передвигаться, но вместо этого перенесся к себе на чердак, где, выглянув в круглое окошко на лужайку, пыльную дорогу и пшеничное поле Хендерсона, кое-как улегся и даже задремал.

До него донеслись мысли матери о том, что ожидается приход гостей: все будут смотреть телевизор.

Ему нравились собрания у телевизора. Тетя Эми всегда была любительницей посидеть перед экраном, и однажды он, решив ей помочь, сделал так, чтобы на передачу собрались люди; но потом они пожелали уйти, и тетя Эми испытала разочарование. Он покарал их за это, и теперь гости просиживали до полуночи.

Ему нравилось владеть всеобщим вниманием.

Отец Энтони вернулся домой в половине седьмого - усталый, грязный, в крови. Он провел день с другими мужчинами на пастбище Дана, где они выбирали корову, подлежащую забою в текущем месяце, потом забивали ее, рубили тушу и засаливали ее в леднике Сомса. Ему это занятие было не по душе, но наступила его очередь. Накануне он помогал Макинтайру жать пшеницу, завтра начнется обмолот. Все это делалось вручную: в Пиксвилле теперь царствовал ручной труд.

Он поцеловал жену в щеку, уселся в кухне за стол и с улыбкой спросил:

– Где Энтони?

– Где-то тут, - был ответ.

Тетя Эми стояла у дровяной печи, помешивая в котле горох. Мать открыла духовку и помешала свое жаркое.

– День был ОТЛИЧНЫЙ, - механически отчеканил отец и, посмотрев на миску и на хлебницу, мечтательно произнес: - Я бы один слопал целую буханку, так проголодался!

– Никто не проболтался Дэну Холлису про его день рождения? - спросила жена.

– Никто. Все словно проглотили языки.

– Мы приготовили для него отличный сюрприз.

– Вот как! Какой же?

– Ты знаешь, как Дэн любит музыку. Так вот, на прошлой неделе Телма Данн раскопала у себя на чердаке пластинку.

– Не может быть!

– Представь себе. Мы упросили Элму исподволь выведать у него, нет ли у него такой. Оказалось, что нет. Что, разве не отличный сюрприз?

– Еще какой! Надо же, пластинка… Вот это находка! Интересно, что на ней?

– Перри Комо, «Ты - мое солнышко».

– Вот это да! Моя любимая мелодия! - Увидев на столе сырую морковь, отец взял одну, потер о свою рубаху и откусил. - Как же Телму угораздило на нее наткнуться?

– Случайно. Искала что-то другое - и на тебе.

– М-м… - Он с хрустом грыз морковь. - Ты помнишь, у кого сейчас картина, которую мы тогда нашли? Она мне понравилась: кораблик под парусами…

– У Смитов. На следующей неделе она перейдет к Сипикам, а те отдадут Смитам старую музыкальную шкатулку Макинтайра. Мы же дадим Сипикам… - И она продолжила перечень предметов, которыми женщины обменяются в воскресенье в церкви.

Он кивнул.

– Как я погляжу, эта картина еще долго к нам не вернется. Слушай, как бы заполучить обратно от Рейли детектив? На той неделе, когда он был у нас, я был так занят, что не успел дочитать…

– Попробую, - неуверенно ответила жена. - Знаешь, что я прослышала? Ван-Хузены нашли у себя на чердаке стереоскоп и утаили его. - В ее голосе послышалось подобие осуждения. - Уже два месяца держат его у себя и помалкивают.

– Надо же! - заинтересовался отец. - Любопытно! Наверное, с уймой картинок?

– Наверное. В воскресенье разузнаю. Хорошо бы его получить, только мы все еще в долгу перед Ван-Хузенами за их канарейку. Понадобилось ей издохнуть именно у нас! Теперь Бетти Ван-Хузен не знает удержу: даже намекает, что не прочь одолжить у нас пианино!

– В общем, дорогая, попробуй получить стереоскоп - или что-нибудь еще, что тебе по вкусу.

Он догрыз недозрелую, жесткую морковь. Энтони так произвольно обращался с погодой, что никто теперь не знал, что вырастет и какую форму будут иметь знакомые овощи. Оставалось только обильно сеять в надежде, что удастся продержаться очередной сезон. Однажды невероятно обильно уродилась пшеница: многие тонны зерна были свезены на окраину, где и сгнили. В разгар гниения задыхалась вся деревня.

– Ты ведь знаешь, - продолжал отец, - как здорово иметь в доме что-то новенькое. Очень приятно думать, что на чердаках, в подвалах, в сараях хранится масса всего не найденного. Такие вещи оказываются очень кстати. Правда, все это мало радует…

– Тсс! - Мать испуганно оглянулась.

– О! - Отец поспешно изобразил улыбку. - Все отлично! Новые вещи - это ХОРОШО. Просто великолепно иметь то, чего ты раньше не видел, или знать, что осчастливил другого, что-то ему отдав… Лучше не бывает.

– Просто замечательно! - поддержала его мать.