Какая я девочка хваткая

Торговала я планетой:
тебе зиму, ему лето..

Торговала я едой:
тому кашу, мне в пивной
пенку пенную от пива,
чтобы я была красива,
чтобы я была полна
снегом, ветром и.. одна
засыпала, просыпалась,
говорила, улыбалась —
всё любименькой себе
и мерцающей звезде.

Проверяла я себя
на лето, зиму.. И весна
улыбнулась: «Ну, встречай,
наливай мне, дочка, чай
и продай уж всё на свете:
кошку, мужа, дом..» А дети
посмотрели и сказали:

– Мама, как жила в печали,
так и дальше лучше жить
и не надо ворошить
на планете лето, зиму..

Зыбь – не сон, а пелерина.
Вот ей накройся и сиди
да стихи свои пиши:
«Торговала я планетой:
ему зиму, тебе лето..
Торговала я едой.»
(Рот закрой, иди домой.)

Благовесть – девица в гости к вам идёт

Никому не будет страшно
в тёплой сытости своей.
У кого одна рубашка —
не отдашь? Ну и бог с ней.

Я последнюю раскрыла
неземную благовесть:
тёплой совестью покрыта
пыль земная и известь.

А кого тут совесть мучит,
тот совсем ее замучит,
что останется от ней —
пыль земная и иней.

Собирайся в круг народ:
девица в гости к вам идёт,
придёт и скажет:
«Кто пьёт да пляшет,
тому не страшно;
а кто поёт,
того сожрёт
велика совесть!» —
такая повесть.

Так собирайся ж народ,
к вам девка русска идёт!
А кому страшно,
так те не наши,
и бабы краше
у них наверно.

А нам неверным
совсем не больно
и совесть вольна
сыта красива
в тепле спесиво
скуля от боли:
«Доколе.. доколе.. ДОКОЛЕ?»

Меня стали на улице узнавать

Меня никто никогда не спросит:
«Какой во времени век?»
И я никому не отвечу:
– Каков человек – такой век.
«А есть ли на сердце рана?»

– Не бередит её
ни случайный прохожий,
ни смешное кино.
Но когда на дворе очень жарко
(холодно, душно), умно
я разгребаю подарки —
улыбок веретено:

«Проходи, проходимка,
мы узнали тебя,
ты поэт-невидимка,
ты всегда голодна
этим городом пыльным
(лесом, полем)!» Давно
смотрю взором остывшим —
мне уже всё равно
на мерцание улиц,
на мелькание лиц..

Нет, никто мне не скажет:
«Почему ты молчишь?»
– Я молчу потому что
не узнала тебя,
кто ты: призрак могучий