Какая она, победа?

подтянулся — и дома. Но так было вчера, сегодня утром, полчаса назад.

Сейчас он виснет на заботливо подставленных плечах, и в глазах темнеет,

словно идет бог знает на какой высоте.

Стянул поясницу свитером — это позволило переставлять ноги.

Вытерпел подъем от моста через еще не набравшую силу Каиндинку, одолел

6

лестницу на второй этаж. Тут постояли. И дух надо перевести, и сообразить,

как войти втроем, как поместиться в прихожей. И без того узкая, она была

вся увешана рюкзаками, завалена спальными мешками, ботинками,

ледорубами, бухтами веревки и репшнура, напоминая склад спортивного

инвентаря, подсобку пункта по прокату снаряжения, но уж никак не

прихожую квартиры из двух комнат с кухней и пресловутым санузлом.

Санузел тоже забит горными примусами, связками карабинов и крючьев,

аккуратными тючками палаток, касками, кошками, всем прочим, что может

понадобиться в горах целой группе людей, понимающих толк в своем деле.

Горы были везде. В гостиной и в спальне. На фотографиях и на

магнитофонной ленте, в коробочках с диапозитивами, в окнах, куда бы они

ни выходили, даже в трудовой книжке. Это не было нарочитым, так по-

лучалось. Кто-то дарил картину, и она водружалась на стену. Кто-то

привозил книги, и они ставились на книжную полку. Но на этой картине

были горы, в книгах были горы...

Он долго стоял у стены, держась за трубу отопления, совершенно не

представляя, куда и как будет ложиться. На тахту? Нет, нельзя, слишком

мягко. На пол? Пожалуй, но как согнуться? В конце концов, с помощью Эли

получилось и это. Вот только утром долго ничего не могли сделать, когда на

вызов вместо больничной «Волги» с удобными для такого случая задними

дверцами и выдвижными носилками к дому подрулил «Москвич»,

посланный как нарочно и только для того, чтобы показать, на что он,

Балинский Анатолий Павлович, 1934 года рождения, русский, коммунист,

слесарь-монтажник участка бетонно-опалубочных работ Управления

основных сооружений Нарынгидроэнергостроя, кандидат в мастера спорта

по альпинизму, теперь годен.

Рентген показал: компрессионный перелом двенадцатого позвонка.

7

НА ЩИТЕ

Американец Рэнд Геррон благополучно спустился с устрашающей

Нанга-Парбат. Возвращаясь с Гималаев через Каир, он разбился на пирамиде

Хефрена, оступившись там, где проходят тысячи туристов...

Евгений Абалаков. . Этот известнейший советский альпинист погиб в

своей московской квартире. Не на войне, не на семитысячных высотах

Памира, впервые покоренных именно им, — у себя дома. Из-за неисправной

газовой горелки.

Лешу Страйкова Балинский знал не понаслышке. Один из первых в

Киргизии мастеров по альпинизму, этот кинооператор вышел живым из

тяжелейших испытаний на Победе и погиб на городском асфальте в центре

города под колесами вывернувшейся из-за угла шальной машины...

Случайность! Слепое стечение пустячных обстоятельств! И все планы,

труд многих дней, многих лет, то, что далось предельным напряжением воли,

а то и отказом от необходимых для каждого человека благ, радостей жизни,

— все летит к черту!

Он лежит на щите, на вытяжке, лежит прямо на спине и глядит в

потолок. Больше-то некуда смотреть, только в потолок. Наискось, с угла на

угол над ним тянется тонкая сеть трещины, и эта сеть напоминает абрис

горной вершины. Он видит Победу. Он разглядывает ее то как бы из лагеря

на леднике Диком, то словно с перемычки перед Хан-Тенгри, он мысленно

раскладывает перед собой пасьянс различных фотографий, вновь и вновь

примериваясь к массивным взлетам ее станового хребта, к сумрачной

цитадели вершинных скал, вечно объятых космами вьюг и снежных флагов.

Конечно, он и раньше думал об этой горе. Но все это были туманные,

предположительные мечтания, пока два года назад не испытал себя на самом

высотном маршруте страны — на пике Коммунизма. Следующей ступенькой

могла быть, по логике вещей, только Победа. Не обломится ли теперь под

ногой эта ступенька?

. .Такие дела. Исмаилов говорит, что если он, Балинский, будет себя

8

хорошо вести и выполнять все предписания, то месяцев через пять-шесть

будет совершенно здоров. В том смысле, что сможет ходить даже без

корсета, а может быть, и вернется к работе. Но, разумеется, не к прежней. О

створе надо забыть. Никаких гор, никаких нагрузок, если нет желания

отправиться прямиком на тринадцатую площадку. Исмаилов Яшар Газиевич

главный хирург больницы и, надо полагать, знает, что говорит. Тринадцатая

площадка — это кладбище. Седьмая площадка — жилой массив на

правобережье Каиндинки. Шестнадцатая площадка — это почти створ.

Площадкой в Кара-Куле называли любой мало-мальски ровный клочок

земли, где могли разместиться какие-то объекты, строительные

подразделения, дома. Иные площадки отвоеваны у гор взрывчаткой,