Какая же академия нужна в России?

В этом последнем отношении, как и в отношении педагогическом, еще в недавнем прошлом было иначе, чем теперь. Еще на нашей памяти главную роль в изучении животного царства России играл покойный академик Брандт, еще памятно то время, когда для изучения отдаленных краев Сибири Академия учреждала экспедицию Мидцендорфа, еще свежи те воспоминания, когда Бэр ездил для изучения рыбного промысла на юг России. Теперь этого ничего нет. Теперь, если нужно изучать Ферганскую область, или Кавказ, или какой бы то ни было край России, например Север, обращаются в географическое общество, в общество естествоиспытателей, в университет – словом, куда-нибудь, только не в Академию, по той простой причине, что Академия утратила совершенно то свое начальное значение в этом отношении, какое она сперва имела.

Не только Палласы, но и Миддендорфы и Бэры уже не потребуются в нашей Академии.

Но, может быть, затем остается роль чисто абстрактная, помимо, так сказать, этой материальной или, если угодно, реальной пользы. Ведь Академия наук как храм науки назначается для развития непосредственно и передового знания. Ведь и в самом деле такова в свое время была Петербургская Академия с ее иностранными членами, между которыми достаточно имени одного Эйлера для того, чтобы сказать о бывшей славе Петербургской Академии в развитии чистого знания.

Но тут, в этом именно отношении, прежде всего и раньше всего сказалась немощность Академии как учреждения чисто русского, потому что достаточно сказать, что один из наиболее знаменитых русских исследователей, Пирогов, членом Академии наук не был, так же как не был членом Академии наук и Карамзин, как ныне ни Сеченов, ни Боткин не члены Академии.

Для того чтобы уяснить себе, какую же роль должна играть в настоящее и ближайшее будущее время Академия в России, надо, мне кажется, обратить, прежде всего, внимание на следующее.

1. Как место высшего ученого образования Академия уже не только не может быть, но и совершенно не нужна, потому что современные русские университеты снабжены достаточно обширным рядом избранных лиц, могущих далее развивать начавшееся уже в России ученое дело. Притом Академия одна, а мест и центров для высшего образования, при той степени научного развития и подготовки, которой мы уже достигли в России, нужно много.

Университеты и представляют такие учреждения, в России рассеянные, число которых, по всей вероятности, будет возрастать. Со временем университеты и будут теми местными академиями, каких желал Петр, основатель русской Академии.

Да и не в педагогическом смысле понимается обыкновенно Академия, ее роль другая; и ее значение совершенно иное в настоящее время уже всюду. Следовательно, отношение педагогической стороны к Академии надо и в дальнейшем рассмотрении совершенно оставить в стороне.

2. Первоначально наука составляла таинство, ею занимались, так сказать, по секрету, например жрецы, и обязанность знающего состояла в том, чтобы знание передать близким членам корпорации, не разгласить во всеобщее сведение. Тогда наука пряталась.

От этой эпохи постепенно переходят к тому времени, когда наука перестала быть привилегией немногих. И когда масса наукой вовсе не интересовалась, а под влиянием идей прошлых веков науку почти преследовали (всякий знает из истории этой эпохи развитие науки), тогда наука пряталась опять в известные кружки, но людей вольных, перешедших свободно к ее изучению, но державшихся в стороне от массы людей, относившихся к науке неблагосклонно.