Каким был для меня XX век. Российский посол в отставке вспоминает и размышляет

Не буду перечислять всех советских знаменитостей, выступавших в те годы в Канаде. Среди них — Святослав Рихтер, Давид Ойстрах, Мстислав Ростропович, один и вместе с Галиной Вишневской, Майя Плисецкая, Сергей Образцов со своим театром, Игорь Моисеев с ансамблем, ансамбль «Березка», Московский цирк с Юрием Никулиным, Московский мюзик-холл (был такой)... Перечень занял бы целую страницу.

Всех их импресарио Кудрявцев опекал лично, после первого выступления — устраивал ужин или прием. Он хорошо знал порядки Министерства культуры СССР, обычно раз в год летал в Москву, порой с С. Юроком, сторговывать контракты и «утрясать» условия. При этом он всегда входил в положение артистов, получавших мизерные валютные «суточные», которые приходилось жестко экономить, чтобы купить «тряпочки» и сувениры.

Он знал случаи, когда танцоры ансамбля падали в голодном обмороке на репетиции. Не раз ему приходилось «разбираться» с владельцами местных гостиниц, когда отключалась электросеть, потому что артисты пытались готовить пищу в своих номерах на привезенной в багаже электроплитке. Он не ругался и не мелочился, а выбирал гостиницы, где в номерах были закутки для приготовления пищи («китченет»). Не раз он говорил мне, что не позволит русским позориться, он не такой жадный, как Юрок. О последнем Николай Федорович обычно отзывался с уважением, но однажды в сердцах бросил: «Этот... опять меня надул!»

Я редко видел его жену Ольгу, которая была немногим моложе его (сам-то он родился в конце прошлого века). Пару раз они принимали меня в своей квартире. Держалась она холодно и говорила мало, так что в основном мне пришлось разглядывать старые фотографии в гостиной. Я знал только, что в молодости она была балериной, и звали ее — Ольга Липковская.

Однажды, в 1966 или 1967 году, Кудрявцев привез в Монреаль известный украинский танцевальный ансамбль под руководством Павла Бирского, и после первого и очень успешного выступления в «Плас дез ар» за кулисами был устроен импровизированный прием.

На этот раз Кудрявцев пришел за кулисы с женой и начал знакомить ее с Бирским. Последний после нескольких приветственных фраз, которыми они обменялись (разумеется, по-русски), стал пристально всматриваться в собеседницу и вдруг с неповторимым одесским акцентом воскликнул: «Липочка, а не с тобой ли я танцевал в одесском оперном театре в сезон 19-го года?» Последовала долгая пауза, а затем — радостное изумление Ольги Липковской. Она тоже вспомнила своего давнего партнера.

Не буду утомлять вас долгим рассказом о Николае Федоровиче, очень типичном, очень русском человеке, хотя почти вся его жизнь прошла вне России. Я его встретил вновь осенью 1971 года на концерте в Оттаве во время официального визита в Канаду по приглашению Пьера Трюдо председателя Совета министров СССР Алексея Николаевича Косыгина (я был в числе сопровождающих лиц).

Николай Федорович был искренне рад мне и весьма откровенен. Жаловался на здоровье и упадок своего «бизнеса», потом, несколько смущаясь, пояснил, что сидевшая рядом с ним приятная француженка средних лет — его жена, но она не говорит по-русски. Ольгу он похоронил несколько лет тому назад. Я заметил, что он постоянно оглядывается на свою француженку-жену, не понимающую наш оживленный разговор. Мы перешли на французский и все вместе поговорили еще несколько минут. Это была наша последняя встреча.

В Канаде я также был знаком на протяжении нескольких лет с артистическим директором монреальской балетной труппы «Ле гранд бале канадьен» Людмилой Ширяевой (Ширяефф), которая неоднократно обращалась ко мне с просьбами прислать учителя из балетной школы Большого театра, а когда в Монреаль приезжали советские танцевальные коллективы и солисты балета, — помочь с организацией профессиональных встреч.

Хотя подобные просьбы по канонам того времени не слишком вписывались в круг обязанностей политического первого секретаря посольства, я, видя невнимание к ним нашего «культурного атташе», помогал как мог, подталкивал по возможности бюрократическую переписку с Москвой. Вообще мне было интересно это живое дело и живое общение между двумя странами, приносящее реальные результаты.

Разговаривал с Ширяевой я всегда на русском языке, которым она владела безукоризненно. У меня не раз возникала мысль спросить, не жила ли она в Советском Союзе в детстве (я предполагал, что она родилась в 1925 — 1927 годах), и вообще поинтересоваться, откуда она. Часто у нее на шее красовался крупный православный крест. Но беседы наши носили исключительно деловой характер, и никаких «вольных» разговоров не возникало на протяжении нескольких лет знакомства. Хотя бы в силу того, что ее муж, как мне было известно, входил в руководство местной антисоветской организации.

Но наступил 1966 год, и поздней весной, ровно за год до открытия Всемирной выставки «ЭКСПО-67», в Монреаль проследовал по реке Святого Лаврентия с первым, инаугурационным рейсом ленинградский красавец-теплоход «Александр Пушкин» и пришвартовался в центре города напротив строящейся выставки.