Какое надувательство!

Майкл резко обернулся: пустой железный рыцарь с топором медленно кренился в его сторону. С тревожным вскриком Майкл швырнул себя вперед — лишь на долю мгновения опередив лезвие почтенного холодного оружия, с глухим стуком вонзившееся ровно в то место, где он только что стоял на колене.

— С вами все в порядке? — кинулась к нему женщина.

— Думаю, да, — ответил Майкл, больно ударившийся головой о перила. Он попробовал встать, но сразу у него не получилось. Заметив это, женщина присела на верхнюю ступеньку и позволила ему положить голову ей на колени.

— Вы кого-нибудь заметили? — спросил Майкл. — Должно быть, кто-то его толкнул.

Как по сигналу суфлера, из ниши, где стоял рыцарь, выполз большой черный кот и с виноватым мяуканьем ринулся вниз по лестнице.

— Торкиль! — с упреком воскликнула женщина. — Ты зачем удрал из кухни? — Она улыбнулась. — Вот и ваш наемный убийца, наверное.

Внизу открылась дверь, из гостиной выскочило несколько человек, чтобы выяснить, что за шум.

— Что это громыхнуло?

— Что там происходит?

Двое мужчин, в которых Майкл признал Родерика и Марка Уиншоу, воздвигли латы на прежнее место, а Табита склонилась над ним:

— Он не умер, правда?

— О, не думаю. Ударился головой, только и всего.

Майкл медленно приходил в себя — теперь он смог разглядеть свою нежданную спасительницу, привлекательную и сообразительную на вид женщину чуть за тридцать, с длинными светлыми волосами и доброй улыбкой; как только ему это удалось, глаза его расширились от изумления. Он моргнул — три или четыре раза. Он знал эту женщину. Он уже ее видел. Сначала он решил, что это Ширли Итон. Потом моргнул еще раз, и на поверхность всплыло далекое, еще более неуловимое воспоминание. Как-то связанное с Джоан… с Шеффилдом. С… да! это же художница. Художница, жившая у Джоан. Но это невозможно! Ради всего святого, что она тут делает?

— Вы уверены, что с вами все в порядке? — спросила Фиби, заметив, как изменилось у него лицо. — Вы как-то странно смотрите.

— Должно быть, я сошел с ума, — ответил Майкл.

При этих словах Табита истерически расхохоталась.

— Как это забавно! — вскричала она. — Значит, нас теперь двое.

И с этой просветляющей репликой повела общество за собой вниз.

Глава третья Без паники, парни! [107]

— Завещание мистера Мортимера Уиншоу, — произнес Эверетт Слоун, сурово оглядев стол, — имеет форму краткого заявления, сочиненного им лишь несколько дней назад. Если никто не возражает, сейчас я зачитаю его в полном объеме.

Но прежде чем он смог продолжить, снаружи раздался первый раскат грома, от которого завибрировали стекла, а подсвечники на каминной полке дрогнули. Почти тут же последовал разрыв молнии — и на краткий, почти галлюцинаторный момент напряженные, заострившиеся лица предполагаемых наследников превратились в бледные посмертные маски призраков.

— „Я, Мортимер Уиншоу, — начал адвокат, — пишу сии последние слова оставшимся в живых членам моей семьи, в полной и определенной уверенности, что они будут присутствовать при их чтении. Следовательно, я должен начать с того, чтобы тепло приветствовать моих племянников Томаса и Генри, мою племянницу Дороти, моего младшего племянника Марка, сына моего дорогого покойного Годфри, и последних, но не менее важных гостей — Хилари и Родерика, мое собственное — как ни стыжусь я это признавать — потомство.

Трех других гостей, в присутствии коих я не столь уверен, я рад приветствовать несколько осторожнее. Молюсь и верю, что по крайней мере на одну ночь дорогую мою сестру Табиту выпустят из ее возмутительного заточения, чтобы она могла присутствовать на том, что обещает стать уникальным и, осмелюсь сказать, неповторимым воссоединением семьи. Надеюсь также, что к ней присоединится моя самая преданная и беззаветная сиделка мисс Фиби Бартон, чья учтивость, очарование и доброта были мне источником великого утешения в последний год моей жизни. И наконец я надеюсь, что бессчастный биограф нашей семьи мистер Майкл Оуэн также сможет присутствовать, дабы оставить полную запись об этом вечере, которая послужит, как я полагаю, уместнейшим завершением его с нетерпением ожидаемой хроники.