Какое надувательство!

Когда они выходили из комнаты, Марк снисходительно улыбнулся вслед.

— Меня поражает, что люди до сих пор полагаются на столь примитивные средства связи, — сказал он. — Ты ведь захватил с собой сотовый, правда, Томас?

Пожилой банкир удивленно поморгал:

— Точно. Конечно, прихватил. Я без него никуда. Странно, почему мне это раньше в голову не пришло.

— А не помнишь, где ты его оставил?

— Кажется, в бильярдной. Мы расписали парочку с Родди до вашего приезда.

— Я схожу за ним. И мы покончим с этим делом в считаные минуты.

Он вышел, оставив Майкла и Томаса дуться друг на друга. Мистер Слоун тем временем принялся расхаживать по комнате, а Табита продолжала вязать как ни в чем не бывало. Через некоторое время послышалось ее мурлыканье, в котором после нескольких тактов можно было смутно опознать тему из „Этих великолепных мужчин на их летающих машинах“[113].

— А Гимора кто-нибудь видел? — спросил Томас, когда терпеть это сил больше не осталось.

Мистер Слоун покачал головой.

— Так, может быть, его кто-нибудь найдет? Уж его точно с нами в столовой не было. Что скажете, Оуэн, — попробуем его отыскать?

Но Майкл, похоже, задумался так глубоко, что не расслышал обращенного к нему вопроса.

— Ну и ладно, тогда я сам за ним схожу.

— И нас осталось трое, — довольно прощебетала Табита, когда Томас ушел. — Никогда не видела такой беготни. Какая суматоха! Мы разве уже начали играть в „третий лишний“?

Мистер Слоун пригвоздил ее к месту испепеляющим взглядом.

— Майкл, ну почему у вас так вытянулась физиономия? — воскликнула старушка, помурлыкав себе под нос еще немного. — Или веселье вам в тягость? Или, быть может, у вас появились новые мысли о том, чем закончится ваша книга?

— В тех доспехах на верхушке лестницы есть что-то странное, — проговорил Майкл, не обращая внимания на ее лепет и продолжая размышлять вслух. — В них что-то изменилось, когда мы только что проходили мимо. Но я не могу сказать, что именно.

Без лишних слов он встал и вышел в вестибюль. Едва он занес ногу на нижнюю ступеньку, из кухни появился Гимор, осторожно удерживая на одной руке серебряный поднос.

— Наслаждаетесь нашим гостеприимством, мистер Оуэн? — спросил он.

— Вас искал Томас. Вы его видели?

— Нет, не наблюдал.

— Вам сказали, что здесь произошло?

— Да. И это только начало. Я-то все время знал, изволите ли видеть: этот дом обречен вместе со всеми, кто в нем оказался.

Майкл похлопал его по спине:

— Продолжайте в том же духе, старина.

Дойдя до верхней площадки, он внимательно осмотрел рыцарей. Стояли они ровно в тех же позах, никаких очевидных нарушений в расположении лат не было. Однако что-то в них наверняка изменилось… У Майкла было ощущение, что он невероятно туп и пропускает что-то очень важное у себя перед самым носом. Он присмотрелся.

И увидел. Ужасающее подозрение обуяло его.

Со стороны бильярдной что-то грохнуло. Майкл сбежал по лестнице и в вестибюле едва не сшиб с ног мистера Слоуна. Вместе они ринулись на шум и, ворвавшись в комнату, обнаружили Гимора: тот полулежал на стуле, а на полу валялся его поднос.

— Я зашел за пустыми стаканами, — пробормотал он, — и увидел вот это…

Их взгляды проследовали за его трепещущим пальцем. К стене привалился Марк Уиншоу. Майклу сначала показалось, что руки у того связаны за спиной, и только потом он понял, что тело жутко изуродовано. На бильярдном столе лежал пропавший рыцарский топор с красным, липким лезвием, а из двух луз по углам стола торчали отрубленные верхние конечности Марка. Зловещую шутку дополняла надпись, выведенная кровью на стене.

Она гласила: „ПРОЩАЙ, ОРУЖИЕ!“

Глава пятая Дама не в дамках [114]

— Самое главное сейчас, — произнес Томас, — сохранять спокойствие и пристойность.

Все снова собрались в столовой перед остатками ужина. Лица по большей части осунулись и мертвенно побледнели. Одна Табита пребывала в блаженном неведении касательно последнего шокирующего поворота событий, а Гимор, также присоединившийся к обществу, криво улыбался неотвратимости судьбы, успев разразиться полезным пророчеством: „Со многими еще случится это, не успеет рассвести! С очень многими!“ Единственным (из живых) отсутствующим членом семейства была Дороти — ее никто не смог найти. А снаружи по-прежнему бесновалась буря.

— Я бы осмелился далее исходить из предположения, — между тем говорил Томас, — что по дому бродит опасный сумасшедший, склонный к бессистемным смертоубийствам всех, кто попадается ему на пути.

Майкл вздохнул:

— Вы ничего не понимаете, правда?

Остальные недоуменно воззрились на него.

— Пока в этих убийствах нет ничего бессистемного, — сказал он.

— Будьте добры объясниться.

Майкл повернулся к Хилари.

— Так, ладно: что вы сказали, едва увидели нож в спине у Генри?

— Да не помню я, — небрежно пожала плечами та.

— Вашими первыми словами были: „Как это уместно“. Даже в тот момент они меня поразили. Что вы имели в виду?

— Ну… — Хилари виновато хихикнула. — Мы все знаем, что личная преданность не являлась отличительной чертой политической карьеры Генри. И уж определенно — под конец этой карьеры.