Какое надувательство!

Ее взгляд проследовал за моим пальцем. Я обнаружил объявление: в киножурнале перед сеансом рассказывается история русской космической программы, и называется он «С Гагариным к звездам». Более того, извещение это хвастливо заявляло, что киножурнал — «в ЦВЕТЕ», хотя мне дополнительные приманки и не требовались. С вытаращенными глазами я пустился изображать пантомиму мольбы, но, едва начав, понял, что стараться не обязательно: родители уже все решили. Мы встали в очередь за билетами. Кассирша взглянула на меня из своего возвышенного укрытия с сомнением, и моя рука тревожно вцепилась в отцовскую. Женщина спросила:

— Вы уверены, что он достаточно взрослый?

И я вдруг пережил то же стремительно пикирующее отчаяние, туже эмоциональную тошноту, которую испытал в миг, когда прыгнул в неподогретый бассейн.

Но деда на кривой козе не объедешь.

— Продавайте нам билеты, женщина, — сказал он, — и следите за своим носом.

В очереди за нами кто-то хихикнул. И вот мы цепочкой вошли в темный затхлый зрительный зал, и я уже все глубже и глубже вжимался в кресло на небесах блаженства, и бабушка сидела слева от меня, а отец — справа.

Через шесть лет Юрий погибнет, «МиГ-15» необъяснимо вынырнет из низкой облачности и разобьется при заходе на посадку. К тому времени я уже достаточно повзрослел, чтобы пропитаться недоверием ко всему русскому и замечать зловещие шепотки о КГБ и о том недовольстве, которое мог возбудить мой герой у себя на родине, настолько обаяв ликующих жителей Запада. Наверное, Юрий и в самом деле подписал себе смертный приговор в тот день, когда пожимал руки детишкам в Эрлз-Корте; однако смерти я в тот день желал им, а не ему.

Как бы то ни было, теперь я уже не могу припомнить и даже вообразить восторг собственной невинности, с которым тогда высидел неумелую и громоподобную дань его подвигу. Хотел бы — но не могу. Лучше б ему остаться предметом безмозглого обожания, а не превращаться в еще одну двусмысленную и неразрешимую загадку взрослой жизни — в историю без надлежащего конца. Загадок мне и без того скоро хватит.

* * *

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 17 СЕНТЯБРЯ, И ВСЮ НЕДЕЛЮ

Дети до 16 лет. по воскресеньям допускаются только в сопровождении взрослых

В воскресенье допуск в зал — с 16.15, по будним дням — с 13.30

Сидни ДЖЕЙМС Ширли ИТОН Кеннет КОННОР

в фильме

КАКОЕ НАДУВАТЕЛЬСТВО![9]

Сеансы по будним дням в: 15.00–17.53 — 20.45 («У»)

— а также —

С ГАГАРИНЫМ К ЗВЕЗДАМ

Официальная русская документальная кинолента в ЦВЕТЕ,

с комментариями БОБАДЭНВЕРСА-УОКЕРА

Сеансы по будним дням в: 13.40–16.30 — 17.25 («У»)

* * *

Едва свет в зале стал гаснуть вторично и на экране, объявляя о начале основного фильма, появился сертификат цензора, мама перегнулась и зашептала поверх моей макушки:

— Тед, уже почти шесть часов.

— И что с того?

— А сколько эта картина идти будет?

— Не знаю. Часа полтора, наверное.

— Нам же еще столько обратно ехать. Когда приедем, ему спать давно пора будет.

— Один раз-то можно и попозже лечь. У него ж сегодня день рождения.

Начались титры, и глаза мои прилипли к экрану. Фильм был черно-белый, а музыка, хоть и не без некоторой шутливости, почему-то наполнила меня тревожным предчувствием.

— А ужин? — не успокаивалась мама. — Как же мы с ужином будем?

— Ох, откуда я знаю. Остановимся где-нибудь по дороге и поедим.

— Но так мы еще больше задержимся.

— Сиди и смотри кино, ладно?

Но и следующие несколько минут я замечал, как мама то и дело нагибается к свету и посматривает на часы. А потом я даже не знаю, что она делала, поскольку целиком погрузился в фильм.

Кино было про какого-то нервного и вежливого дяденьку (его играл Кеннет Коннор). Однажды вечером к нему домой заявился зловещий адвокат и до смерти его перепугал. Адвокат пришел сообщить, что недавно у Коннора умер дядя, и ему теперь нужно немедленно ехать в Йоркшир, где в их семейном особняке Блэкшоу-Тауэрс будут оглашать завещание. Кеннет садится на йоркширский поезд вместе со своим другом, тертым букмекером (которого играет Сидни Джеймс), а приехав, понимает, что Блэкшоу-Тауэрс стоит на дальнем краю вересковых пустошей и до ближайшего жилья очень далеко. Друзья никак не могут найти такси, а потому соглашаются доехать до особняка на катафалке. И тот ко всему высаживает их посреди болот в густом тумане.

Когда они наконец добираются до дома, то слышат вдали протяжный собачий вой.

Сидни: «Не очень похоже на воскресный лагерь, а?»

Кеннет: «В этом месте есть что-то жуткое».