Какого цвета ночь?

— Если ты хоть слово скажешь отцу про нас, тебе самому станет худо! — В высоком, срывающемся визге я с трудом узнала Машин голос. — Я ему все расскажу!

Я вышла из комнаты и осторожно прокашлялась перед дверью соседней, прежде чем ворваться и испортить ссорящимся всю сладость полуночного скандала.

— Ну что ты расскажешь, что? — В гневно рычащем басе угадывались знакомые Стасиковы интонации.

«Обычные разборки между братцем и сестрицей, — подумала я. — Наверное, «Сникерс» не поделили».

— Все расскажу! Про твои шашни с этой девкой!

«Какая еще «девка»…» Я протянула руку, чтобы открыть дверь, но моя длань застыла на полпути.

— Ну, ну? А еще про что? — послышался насмешливый голос Стасика. — Да что ты знаешь, наркоманка несчастная?

Тут я вспомнила, что со сна, наверное, представляю собой не очень эстетическое зрелище — волосы всклокочены, как будто на моей голове свил гнездо аист, глаза щелками, физиономия помятая, с отпечатками шва от подушки.

— Все знаю про тебя! Ты у меня вот где! — Очевидно, в этот момент к носу взбешенного Стасика поднялся плотно сжатый кулак. — Да я такое про тебя знаю, что…

Послышалось пыхтение, звук упавшего на пол тела, девичий осторожный (поскольку глубокая ночь все же накладывала некоторые ограничения на звуковые диапазоны скандала) визг, утробное мужское рычание.

— Отпусти, дурак, больно!

Я вошла в умывальную и плеснула на лицо холодной водой. Стоит ли вообще вмешиваться в семейные разлады? Свои собаки грызутся — чужая не приставай, говорит народная мудрость, а я что-то в последнее время стала очень чуткой к народной мудрости.

Из комнаты послышался сдавленный злобой голос:

— Ну, что тебе еще про меня известно, что? Говори, с-сука!

— От кобеля слышу! Если я сука, то ты, мой братец, сам знаешь кто…

Я взяла с туалетного столика расческу и провела ею по волосам. Ну так и есть, воронье гнездо, как я и предполагала…

— Говори, что еще знаешь!

— Знаю, что ты решил со своим дружком! Да, вот так! Знаю! И не смотри на меня так! Отпусти, мне больно! Я знаю, что вы с ним задумали! Захочу — и помешаю!

— Откуда ты знаешь, дура? — послышался Стасиков сдавленный хрип.

— Отпусти, сказала! Мне больно!..

Приведя в порядок прическу, я стала обдумывать, входит ли в круг моих обязанностей защита Маши от рукоприкладства со стороны ее излишне горячего братца. После небольшого анализа я пришла к выводу, что, очевидно, внутрисемейные отношения вне моей компетенции и мне здесь более свойственна роль стороннего наблюдателя.

— Откуда знаешь, говори!

— Ты дурак! Телефон-то прослушивается! Неужели ты этого не знаешь!

— Не ври, из своей комнаты ты ничего не могла услышать!

— Мне все рассказали!

— Кто, этот твой дружок? Да я его убью! Вот гад какой!

— Ты отпустишь меня, наконец! Ты мне уже вывихнул руку!

— Да что рука, у тебя мозги наркотиками вывихнуты!

— Это не твое дело!

— Еще как мое! Говори, что он слышал! Все говори!

— Все слышал! Все, что вы собираетесь сделать! Не понимаю, зачем тебе эта дура сдалась!

Тут я задумалась на секунду, о какой, собственно, дуре идет речь. Возможно, речь шла обо мне лично, хотя я себя всегда считала довольно-таки умной, однако в сложившейся ситуации мое мнение не могло иметь решающего значения. Хотя при чем тут я? Может быть, они говорят о какой-нибудь другой особе?

— Зачем надо, затем и сдалась! — прорычал Стас. — С твоим приятелем я сам поговорю, а ты, если еще вякнешь… Жить в этом доме больше не будешь, поняла? Вообще жить не будешь! Ясно?!

— Ой-ой-ой! Напугал! Не пугай, я уже пуганая. Ничего ты мне не сделаешь, не на таковскую напал! А одно мое слово — и все твои планы… Фьюить! Рассыплются прахом! Понял?

— А одно мое слово отцу — и твоего хахаля через минуту здесь не будет! А значит, и ты, милая, останешься без «дури». И никто тебе не поможет!

— А мне плевать! Не он, так другой! Смогу хотя бы и через ту идиотку доставать, которую отец нанял, чтобы за мной присматривала, она и не заметит! Я мно-о-ого могу чего придумать!

Это вот точно речь идет обо мне! Не очень-то приятно, когда тебя за глаза называют идиоткой. Но в глаза еще хуже, не правда ли?

— Ладно, надоело мне с тобой базарить… Я все сказал… Одно твое слово — все! Понимаешь — все!

— А ты понимаешь, что одно мое слово — и тебе все?

— Не дождешься! Поняла, сестрица? Я люблю работать на опережение!

— Посмотрим, кто кого опередит! А что, Стасик, хочется узнать, каково это, когда хрустальная мечта рассыпается прахом? А?

— Я все сказал! А твой хахаль… Я с ним завтра поговорю! И посмотрим, что он мне на все это скажет!

Дверь соседней комнаты заскрипела, открываясь. Наконец-то ночной спор с легкой дракой подошел к концу.

Я встала с края ванны. Слава Богу, моего вмешательства не потребовалось. Нет, но какие были крики — мертвого разбудят! Не думаю, что мое присутствие могло бы многое изменить. Не могла же я закрыть свои уши, чтобы не слышать их откровений. Да и не помогло бы это при такой слышимости.