Каков есть мужчина

Он уже закрывает дверь, когда Александр, собравшийся уходить, выдавливает:

– Э-э… Мадис.

Дверь остается приоткрытой. Мадис смотрит на него.

– У тебя ничего не найдется поесть, а? – спрашивает Александр, издав смешок. – Просто, как это… На кухне… Там, кажется, нет…

Мадис колеблется секунду, потом говорит:

– Конечно.

– Извини, – смеется Александр. – Так неловко.

– Нет, конечно, – говорит Мадис. – Нет проблем. – И через секунду добавляет: – Я сейчас как раз ем. Хотите присоединиться?

– Ну, я не хочу мешать тебе…

– Нет, об этом не волнуйтесь, – просит Мадис.

– Ну, тогда ладно. Очень щедро с твоей стороны.

Мадис открывает дверь и отходит в сторону, пропуская Александра.

Он никогда еще не был здесь. Мадис проводит его в гостиную с маленьким обеденным столом, диваном и телевизором, по которому показывают вечерние новости, и парой-тройкой картин на стенах. Среди них копия «Аллегории благоразумия»[73] Тициана.

– Ягненок «роган джош», – говорит Мадис. – Нормально будет?

– Отлично. Конечно.

Затем Мадис, словно что-то сообразив, добавляет:

– Он из супермаркета.

– Отлично.

Он оставляет Александра в гостиной, проходит на кухню, такую же маленькую, и ставит еще одну упаковку ягненка «роган джош» в микроволновку.

Насколько Александру известно, Мадис живет с женой, Лиз. Он эстонец по рождению. Эмигрировал в Соединенные Штаты подростком и отслужил в американской армии в каком-то спецназе. Был в Ираке.

Ему должно быть около сорока. Не очень высокий. Коренастый.

Он говорит по-английски со странным акцентом.

– Это займет несколько минут. – Он возвращается из кухни.

– А где Лиз? – спрашивает Александр.

– Она вышла. Садитесь.

Это звучит почти как указание.

– Спасибо. – Александр садится.

Мадис выключает телевизор.

По-видимому, зря. В комнате парит напряженная тишина – слышно только гудение микроволновки на кухне.

Александр сидит у стола и смотрит на свои руки.

Что-то странное в его позе, в том, как он изучает свои руки, ничего не говоря.

Подняв взгляд, он видит, что Мадис смотрит на него. Мадис стоит у двери на кухню и ждет сигнала микроволновки.

– Будет готово через минуту, – говорит он.

– Какой лучший способ умереть? – спрашивает Александр.

Глаза его блестят, как будто от слез.

– Лучший способ умереть? – переспрашивает Мадис, удивленный.

– Да.

– Лучший способ… Лучший способ – умереть счастливым.

– Нет, я не в смысле…

Звучит сигнал микроволновки.

Мадис идет на кухню, снимает потемневшую от жара фольгу с упаковок с ягненком и выкладывает блюдо на две простые белые тарелки. Он несет тарелки к столу и ставит их на соломенные подложки, затем снова идет на кухню за ножами и вилками.

– Спасибо, – говорит Александр.

Они молча принимаются за еду.

Впрочем, Александр, видимо, не хочет есть – он только передвигает еду по тарелке.

Потом он прекращает это и просто сидит, пока Мадис с чувством неловкости доедает свою порцию.

– Извини, – произносит Александр.

Он показывает на недоеденную еду у себя на тарелке.

– Нет проблем.

– Извини, – повторяет он.

Когда он встает, Мадис тоже поднимается и провожает его до двери.

– Спокойной ночи, Мадис, – говорит Александр на пороге.

– Спокойной ночи, босс. Если вам что-то понадобится… Я здесь.

– Да. Спасибо. Прощай.

Не раздеваясь, он ложится и незаметно засыпает, а просыпается в темноте – сна ни в одном глазу, и он знает, что уже не заснет.

Пробуждение кошмарно само по себе. Все здесь по-прежнему, каким и было, в темноте.

Не считая секунды сразу после пробуждения, когда еще нет ничего. Секунды пустоты. Такая умиротворенность в этой секунде. А потом она проходит, и все возвращается снова.

Он лежит в темноте.

Он думает о том, как последний раз видел отца, в больнице в Свердловске, в номенклатурной больнице. Тогда она казалась ему шикарной. Отец гордился, что попал туда. Он рассказывал сыну, когда тот приехал к нему, кто еще там лежал, – какой-то известный генерал, отец был едва ли не счастлив пережить сердечный приступ, только чтобы оказаться в одной больнице с такими высокими чинами.

И его сын тоже испытывал чувство привилегированности, сидя в отдельной палате отца. Он пытался произвести на отца впечатление, переводя немецкий текст на упаковке лекарства. В то время он учился в университете в Восточной Германии и прекрасно говорил по-немецки, его отец, не знавший ни слова на иностранном языке, был впечатлен, и Александру это понравилось. Это был последний раз, когда они виделись, так как операция прошла неудачно, отец впал в кому на несколько недель, а потом умер.

Сейчас ему кажется, что тогда в палате был кто-то еще, когда он переводил немецкий текст на упаковке. Кто-то еще был с ними. Но кто?

К своему удивлению, он представляет Сталина, небритого, с серебристой щетиной на подбородке, ковыряющегося в растениях с секатором в руках…

В Суррее светло.

Светло на улице. Желтая листва.

Еще один день.

Он продолжает лежать.

И ощущает оцепенение.

И усталость. Такую усталость. Такую усталость от всего.

Наверное, там был его дядя, думает он, пока он переводил немецкий текст на упаковке от лекарств.

Его дядя Александр. Александр, как он сам.