Каков есть мужчина

Кристиан спокойно улыбается, снимает очки и вытирает пот с лица рукавом. Затем надевает очки и спрашивает:

– Ты ведь знаешь ее?

– Да, я знаю Наташу, – отвечает Эдвард. – И что?

– У меня есть источники, – говорит Кристиан. – Люди говорят.

– Кто? Какие источники? О чем ты?

– Я думаю, ты знаешь, о чем я.

– Ну, не знаю, что ты слышал…

– У меня нет оснований сомневаться, – говорит Кристиан, – в информации, которой я владею.

– А именно?

– А именно – у тебя с миссис Омсен роман.

– Чушь какая-то.

Кристиан качает головой:

– Я так не считаю.

– Что ж, я говорю тебе – это чушь. Да, мы друзья. Наташа…

– Вы больше чем друзья, – перебивает его Кристиан. – Это не история о дружбе. Это история о том, что ты и миссис Омсен – и уже довольно давно – намного больше чем друзья.

Эдвард ничего не говорит, и Кристиан снова улыбается. По-дружески.

– Слушай, я бы не стал устраивать все это сегодня, если бы не знал, что это правда. – Он делает глоток воды и продолжает: – У меня нет фотографий, чтобы показать тебе, или чего-то подобного.

– Тогда почему ты так в этом уверен?

– Это моя работа – знать, что правда. И это правда. Информация, которой я владею, получена от источников, которым я абсолютно доверяю.

– Кто это? – спрашивает Эдвард жестко.

Кристиан вздыхает:

– Все, о чем я прошу, – это твое внимание к моей работе – к тому, что я здесь, лично, прилетел в Испанию, увидеть тебя – и, возможно, чтобы ты просто признал: информация, которой я владею, достоверна.

Министр обороны нервно вертит в руке влажный бокал с эмблемой «Сан Мигель». Он ничего не говорит. Из-за солнечных очков сложно сказать, о чем он думает. Его губы сжаты в тонкую линию.

Кристиан мягко произносит:

– Люди знают об этом романе, Эдвард. Люди об этом знают.

Эдвард все так же молчит, потому он идет дальше:

– Мое мнение таково: если я не напишу об этом, как минимум один из моих источников передаст информацию в другую газету. История вышла наружу. Тебе нужно принять это.

– Я не сделал ничего плохого, – говорит наконец Эдвард.

– И мы не намерены, – сообщает Кристиан, – вредить тебе, политически или как-то еще. Мы бы не хотели, чтобы что-то из опубликованного нами причинило тебе вред.

– Тогда зачем это публиковать?

– Эдвард, – говорит Кристиан, – история вышла наружу. Она будет опубликована. Вопрос – когда и кем. И, как я сказал, мы не намерены вредить тебе политически…

– Это повредит мне политически.

– Может, и нет. Смотря как это преподнести.

– В любом случае, политика – это одно, – говорит Эдвард сердито, – а частная жизнь – другое. Я хочу иметь частную жизнь. Я достаточно молод, чтобы хотеть этого. Ты должен меня понять…

– Конечно, я могу тебя понять.

– Если у тебя нет частной жизни, у тебя нет ничего, ничего. Ты сам ничто. Ты не личность, ты просто…

– Я понимаю…

– Понимаешь?

Лицо у министра красное и блестит от пота. Кристиан немного выжидает. А затем говорит нейтральным тоном:

– Моя позиция такова: есть определенные темы, определенные истории, с которыми приходится считаться.

– Это твоя позиция, да?

– Да.

– Что за истории? Такие, как эта? – спрашивает Эдвард.

– Как эта, да…

– Почему? Это моя частная жизнь. Я не женат. Я всегда оберегал свою частную жизнь. Я не говорю другим, как им жить. Ты это знаешь. Я имею право на частную жизнь.

– В идеальном мире так, вероятно, и было бы.

Эдвард скептически усмехается:

– В идеальном мире? Почему? Почему не в этом мире?

Выждав несколько секунд, Кристиан отвечает:

– Ты ключевой министр, и я не думаю, что ты можешь прибегать к аргументам в пользу частной жизни, чтобы отбросить обвинение в том, что у тебя роман с замужней женщиной.

– Обвинение? Интересное слово.

– Ну, подозрение…

– Я не женат.

– Я это знаю…

– Я никому не лгал…

– Я и не намекаю на это.

– Что я сделал плохого?

– Ничего.

– Тогда почему я должен быть наказан?

– Дело не в наказании.

– А в чем тогда?

– В том, что общество имеет право знать…

– Да к чертям собачьим! – бормочет Эдвард.

– При всем уважении, ты должностное лицо, государственный деятель.

– Это значит, у меня нет права на частную жизнь?

– Это значит, что твое право зависит от многих условий.

Эдвард понемногу отковыривает этикетку «Сан Мигель».

– Другими правами… – говорит Кристиан.

– А Наташа? Она что, должностное лицо?

– Нет.

– Так у нее тоже нет права на частную жизнь?

Кристиан задумчиво хмурится.

– Если это будет опубликовано, – говорит Эдвард, тыча в него пальцем, – начнется вторжение в мою и ее частную жизнь. Ты это знаешь.

Кристиан снова вытирает пот с лица. И смотрит на часы. Без четверти пять. У него мало времени, если материал хотят дать в утреннем выпуске.

– Вот что я тебе скажу, – говорит он. – Мы не станем называть миссис Омсен. Хорошо? Мы не будем упоминать ее имени, если ты поможешь нам со статьей.

Он подается вперед. И чувствует, как рубашка опять липнет к спине.

– История вышла наружу, Эдвард, – говорит он. – Она будет опубликована. Мы хотим помочь тебе. Мы хотим это максимально обернуть в твою пользу. Так что работай с нами. Хорошо?

Эдвард встает. Он смотрит на пестрый газон, приложив руку к белой колонне.