Каково же было их удивление

Она выследила сарай, где я упражняюсь в стрельбе. Явится, сядет на пенышек поодаль, наблюдает. Принесла неожиданную пользу. Ко мне стали обращаться с предложениями провожать из гостей припозднившихся дам. Порядочный, вооруженный человек, на полудружеских основаниях, за умеренную плату... Нетрудно догадаться, кто меня рекомендует.

Что-то д о л ж н о было произойти.

Произошло.

Вчера. Отправляюсь за город, к старому сараю, где можно укрыться от дождя. И принимаюсь бить из старого пистолета по мишени. Так каждое утро.

Хотя убить человека...

Это я уже писал.

Как вдруг слышу здоровый жеребячий гогот. По пустоши шагают двое в робах. Это в банде Одноухого - униформа. Остановились у сарая. Две веселые пасти на круглых физиономиях.

- Привет, торгован.

- Привет, налетчики.

- А нас знаешь, кто к тебе прислал?

- Чему обязан? - отвечаю достойно.

- Пугать тебя будем. Мы всех торгованов пугали, некоторых напугали до смерти.

Тут во мне заговорило честолюбие. Решил удивить. Пустил пулю в девятку, другую - в десятку. Неплохо, впечатление произвел.

Один другому:

- А вот ты, мог бы так? А? Попал бы?

- Мне бы хоть в сарай попасть.

Снова загоготали.

- Ладно, земляки, идите куда шли.

- Ладно, земляк, не будем мешать.

И вдруг - заломили мне руку за спину. Да так, что я и пистолет выронил. Из шайки Одноухого?

- Вы что!

А это один заломил, а другой шагает к сараю. Выдернул болт, выдвинул засов, вернулся, и теперь уже оба метнули меня с разбегу в распахнутую дверь. Налетел на дощатый топчан, проехался по не струганному полу, не понимаю, что происходит.

Слышу: задвинули засов, вколотили болт.

- Вставай, пехота. Ориентируйся в обстановке!

Поднялся. В двух стенках в две стороны окошки размером в школьную тетрадку. Глянул в окно - там стоит с пистолетом в руке. Подбрасывает, ловит за рукоятку, как в старых фильмах. Где другой?..

- Алло! - слышу с другой стороны.

Тот тоже с пистолетом.

- Правого в угол! - объявил первый.

С правой доски брызнула щепа.

- Прыгай, дядя! - предупредил другой.

Прыгаю.

- Ложись! - первый.

Успел залечь, дунуло ветерком по волосам.

Сколько времени это длилось? Не знаю... Прыгаю, перебегаю, валюсь на пол. Убийство с шуточками. Бессилие. Страх. Отвращение к себе. Да что же это я? Если все равно конец, так хоть не быть шутом.

Бросил метаться, стал посередине между двумя окошками, чтобы виден был обоим. Пускай уж разом, в лоб и в затылок. Погогатывают, не торопятся. Интересная игра. Тогда тот, что передо мной, сказал:

- Стоп.

Убрал пистолет.

- Молись своему богу.

Верить, нет? Уходят. Оба. Не спеша. Стою, как фанерный человечек в тире. Лязгнул болт, заскрипел засов - в двери Землеройка.

- Кто здесь?.. Ты?..

Вошла в сарай, вывела меня. На свет.

Холодный ветер дул сквозь меня. Сквозь кожу, поры и артерии. Униженный, ничтожный.

Пистолет мой лежит в грязи, не взяли.

- Вот и в-все... - придыхать стала, заикаться. - Тебе уже пора. П-поздно...

Стоит, все глядя в сторону. Чувствую, что просто уйти уже нельзя. Нерешительное мое шевеление она поняла по-своему, подалась вперед, и вышло, что я как бы уже обнимаю ее. Оказалось, ее трясет. А ее трясет все сильнее. Сняла очки, встряхнула, вытерла платком. Слезы. Плачет, а лицо спокойное. Слезы катятся по спокойному лицу. Постукивая зубами, проговорила:

- И в-все, в-все, иди.

Перед Землеройкой, чувствую, виноват. Это меня тяготит.

Она приходит ко мне в платье собственного покроя. Этим и зарабатывает: кроит туалеты по журналу "Бурда", и городские дамы ценят ее вкус.

Появляется она каждый раз в новом одеянии, и все они, не буду спорить, идут ей. Вырезы ненавязчиво открывают то одно, то другое, и это против воли привлекает взгляды. Она осунулась, отчего глаза стали играть большую роль в ее облике.

А однажды. Ни слова не говоря, открыла тумбу, как будто делала это уже не раз, достала свернутое одеяло, простыню и принялась аккуратно, деловито стелить постель. Отогнула угол одеяла, повернулась ко мне и только теперь слегка зарделась.

Бывают ситуации, когда мужчина должен поступить так, а не иначе.

- А помнишь? - спрашивает стеснительно. - Помнишь? Ха-ха! Как мы мечтали, чтобы было вот так... - она очертила ладошками квадрат комнатки. И вот все есть. Можно воспользоваться. Давай, а?

Хотела бесшабашно, а не вышло.

Не знаю, как это описать. Тело у нее было необъяснимо молодое. Что же касается меня, то я понял, что я - человек чувственный, страстный, опытный.

Итак, двое потрепанных жизнью, неуверенных в себе, неуверенных друг в друге, объединились, переплелись, совместились.

- Почему ты какой-то такой? Необыкновенный? - пошучивала она. - Я не могу, я тебя недостойна.

Или:

- Почему ты такой магнитный? Опять я к тебе прилипла!

Ночи безумные...

Когда началось? Кто первый сказал: "Я в депрессии, я в психологической яме?"

Родственные чувства пошли на убыль. Все охладели ко всем. Теперь никто не может с уверенностью сказать, как другой относится к такому-то событию. Впрочем, и событий уже нет. На бывшем торговище - стоянка чешских машин. Однако, спроса нет, никто никуда не хочет ехать.