Кактусятина. Полное собрание сочинений

— Я, вообще-то в тысяче километров от Вас… — напомнил Кактусов, раздирая распухшими пальцами слипшиеся веки. Только час назад он закончил четырнадцатую главу пятого тома его фантазийной трилогии. Или дилогии? В этих литературных терминах Петя все время путался.

— Как раз к завтрашнему утру успеешь. И не жмоться. Ты же гонорар получил недавно.

— А что случилось то?

— Завтра все узнаешь, — ответил Главный и бросил трубку.

Как все редактора он предпочитал короткие фразы длинным.

Кактусов долго думал, пытаясь сфокусировать взгляд на покосившейся люстре. Думать было нечем — иссохший мозг требовал орошения. Холодильник внезапно оказался пусть. «Все равно на улицу выходить» — подумал Петя, почесав кота между ушей.

Потом насыпал ему сухой еды с расчетом на двое суток. Взгляд кота на еду был очень красноречив. Поэтому, Петя убрал все тапки в шкаф. Потом открыл дверь на балкон. Почистил зубы и кошачий лоток. Надел свой единственный костюм и отправился в долгий путь. Путь шел через пивной киоск, через вокзал, еще через один пивной киоск и еще… А потом вагон-ресторан, мелькающие поля-леса-бутылки…

Здравствуй, Москва! Как много в твоем духе для сердца русского! Шавермой пахнет, перегаром. Бензином, шлюхами, бомжами. Рекламой, золотом, деньгами. Азербайджанцами, ментами… Москва, как много ты дала нам! И еще больше ты — взяла…

Кактусов одернул себя. Еще не хватало взлет писательской карьеры закончить поэтическим самоубийством.

Через пару часов он был в издательстве.

— Слушай внимательно, Петя, — Главный был добр, элегантен и небрит. — Я тут договорился. Мы тебя раскручиваем как модного писателя. И оплатили твое участие в радиопередаче.

— Где? — изумился Кактусов.

— В радиопередаче. Прямой эфир, все дела. Радио «Рука Москвы». Слышал?

— У нас, в Больших Крокодилах, оно не работает.

— Ну, оно рассчитано на изысканную публику, — небрежно смахнул соринку с вельветового пиджака Главный.

— Как тот жираф? — невинно спросил начитанный Петя.

— Как жираф? — не понял Главный.

— Жираф. Изысканный. В жопу, — спошлил Петя и немедленно испугался. — Это цитата. Гумилев. Да.

— Ха-ха-ха! — зарокотал Главный. — Шутка, да. Ценю юмор!

А потом внезапно прервал смех:

— Так не шути там. Они, хоть и, правда, все изысканные, но такого юмора не понимают.

— А что мне делать-то там? — спросил Кактусов.

— Тема передачи — «Вторая мировая война в преломлении современной художественной литературы». Во как!

— А я тут причем! — испугался Кактусов — Я в ней ни сном, ни рылом, в этой литературе!

— А ты это… Как там у классиков? Больная совесть нации. Надеюсь, не инфекционно больная! Хо-хо-хо! — опять засмеялся Главный, но уже не так натужно. — Поэтому поедешь, скажешь чего-нибудь. Можешь просто головой кивать. Только громко кивай, чтобы позвонки хрустели. Все-таки не телевидение. Тебя там слышно должно быть.

— Так я же фантаст!

— Вот фантастику и говори. Читатель, тьфу, слушатель «Руки Москвы» это любит. Маркетолог просчитал, что эта передача повысит уровень продаж на полтора процента.

— А мне что с этого будет? — осторожно поинтересовался Кактусов.

Главный перехватил его взгляд на шкаф с коньяками.

— Не налью. А то опять стриптиз в бухгалтерии устроишь, как в прошлый раз. Помнишь?

Кактусов помнил, но сделал вид, что не помнил.

— Аванс под допечатку выдам. После эфира. Тридцать процентов. Согласен?

На таких условиях Кактусов был согласен даже про геноцид в древнем Шумере порассуждать.

Поэтому ровно в три часа он вошел в студию, над которой горела зловещая надпись: «Молчать!»

Там его ждала чашке кофе, толстая ведущая и какая-то очкастая тетка с геморройно сжатыми губами.

— Петр Сергеевич? Ваше место тут, — показала тетка на кресло, над которым дамокловым мечом висел микрофон. Петя осторожно уселся в кресло, которое немедленно заскрипело под его пивным весом.

— Тихо! — зашипела на него толстая. Наверное, ведущая. Кактусов послушно замер и подумал: «А все-таки хорошо, что фляжка с собой…»

— Десять секунд! — раздался зловещий голос за спиной. Кактусов подпрыгнул, немедленно заскрипев.

— ЦЫЦ! — цыцкнула толстая.

Голос оказался динамиком. А хозяин голоса оказался за стеклом — козлобородый дядька в кепке. «Режиссер…» — благоговейно замер Кактусов.

— Рууука Маасквыыыы, — запели ангелочки над головой. Кактусов вышел в мировой эфир и немедленно кашлянул. Но этого никто не заметил, потому как толстая немедленно затараторила:

— Добрый, добрый вечер, уважаемые наши радиослушатели! И он будет еще добрее, если вы останетесь с нами. Всегда ваша — Фекла Толстая!

И заиграли фанфары. Пока они играли, Кактусов удивлялся совпадению фамилии и телосложения.

— Итак, тема нашего сегодняшнего разговора — «Вторая Мировая в преломлении современной художественной литературы». Я, Фекла толстая, подчеркиваю — современной и от этого художественной. У нас в гостях сегодня ведущие эксперты писатель-фантаст Петр Сергеевич Кактусов…

Над головой Кактусова загрохотали аплодисменты. Он пригнулся, мечтая о воронке, в которой можно было бы спрятаться…

— И известнейший сценарист Глиииис… Датая!

Аплодисменты взорвались канонадой.