Кальдур Живой Доспех (СИ)

– Да ничего такого, Кальдур. Просто будь я на твоём месте, я бы не думал и не тратил время на всю эту белиберду. Схватил бы последний шанс за горло и отпускал бы его, пока всё не разрешится. Для меня всё очень просто. Ты наденешь доспех. Заберёшь Анижу. И вернёшься сюда, чтобы позаботиться о Розари. А дальше как пойдёт.

– Не вернусь… – Кальдур посмотрел на крест.

– Вернёшься. Ведь я думаю, ты из тех парней, что держат клятвы.

– Клятва меня не касается, пока я не с доспехом. Я обычный человек.

– О, я не про эту клятву. Я про клятву, которую ты дашь сейчас. Если возьмешь доспех – вернёшься и поможешь Розари.

– И зачем мне её давать?

– Затем, что иначе я проткну тебя, – Дукан хищно улыбнулся и потёр рукой рукоять меча. – Не люблю мужчин, что бросают женщин в беде. Тяга у меня протыкать таких. Особенно, если наговорили мне всякого дерьма, с которым я уж никак не могу согласиться.

– Ублюдок…

– Но ты, конечно же, не спеши. Уже светает, весь день впереди. Времени полно. Поспи, погуляй, подумай о жизни. А бандиты с твоей подругой спокойно подождут. Никуда не денутся. Да, парень?

– Это не то же самое, что вытащить меч из ножен! Если я возьму доспех, то это будет навсегда. Я не смогу жить нормально больше. И мне точно не повезёт второй раз, понимаешь?

– Да, наверное. Я не знаю. Мне плевать. Это уже твоё дело, Кальдур. Твой выбор. Твоя «нормальная» жизнь.

Кальдур вскрикнул от злости, развернулся и стрелой вылетел из пещеры. Нарезал несколько рваных кругов туда-сюда, что есть силы ударил в дерево, разодрал о кору руки и опустился на колени, снова крикнул.

– Ну как? – раздался сзади спокойный голос Дукан. – Тяжело принимать своё бессилие? Если и есть на свете чувство, способное разорвать душу, то это оно самое. Я знаю. Я бессилен прямо сейчас. Там в пещере умирает мой родной человек, а я ничего не могу с этим сделать. В этой же пещере затухает последняя искорка света, что у нас есть перед тьмой, которая обнимет скоро всё, что я вижу. Всё, за что я сражался так долго. Я никогда не прятался, никогда не сидел, сложа руки, я так старался, я пролил столько крови, я делал такие вещи, что… но всё это зря. Я не справился со своим долгом. Я проиграл… А ты ещё нет. Ты всё ещё не проиграл, сынок. Потому что ты не бессилен.

– Я клянусь.

Крупные капли скатились по щекам Кальдура, когда он выдавил из себя эти слова. Его глаза запали, он побледнел, а его лицо стало мёртвым и безжизненным. Молча, он поднялся с колён и на негнущихся ногах вернулся в пещеру, сел, скрестил ноги, подтянул к себе сумку, вынул тяжёлое содержимое, и взвалил себе на ноги. Дукан вошёл следом и остановился.

– Он просто сожжёт меня, – едва слышно прошептал Кальдур, кусая до крови губы. – Я трус. Я предатель. Я больше не достоин. Он просто сожжёт меня.

В его голосе не был страха, скорее попытка принять неотвратимость. Неловко он положил свои руки на крест, пробежался пальцами по символам, схватился крепко за навершия, и сжался весь и зажмурился.

Ничего не произошло.

– Кальдур? – голос Дукана сделался на удивление мягким.

– Я не знаю! Я плохо помню первый раз. Меня привязали лицом вниз. Я ничего особого не делал.

– Попроси его… – прошептала Розари едва слышно. – Скажи ему…

– Что сказать? О чём попросить?

– Он… он сомневается… неужели ты не слышишь?.. Скажи ему… что ты отомстишь… за его хозяина… откройся ему… говори с ним…

Кальдур снова пробежался по символам, словно пытаясь прочитать их пальцами. Закрыл глаза. Выдохнул, как учили. Всмотрелся в темноту в глубине себя. Испугался, потерял землю под ногами и начал стремительное падение в бесконечном просторе. Почувствовал ветер. Вспышка разорвала темноту.

Было ей двадцать зим, и звали её Ханай. В ночь Шестой Битвы молнии резали небо под крыльями её зеркан. Летала она выше всех, и первой увидела чёрные щупальца и тушу левиафана, что вот-вот окажется рядом с Дворцом. 

Понимала всё. Ни секунды не сомневалась.

С радостью выполнил её последний приказ. Собрал весь Свет, до которого смог дотянуться и направил в себя. Обвил крепче зеркана, соединил силы наших источников, чтобы удар был страшнее. Удивился, что в его стальной душе есть место для страха. Сказал ему, что мы вместе и там, где и должны быть. 

Было темно. Блеснула во вспышке черно-оливковая плоть. Обнажилась уродливая пасть. Дернулись в нашу сторону щупальца, закрыли небо от нас. Мы уже близко.