Каледонский безумец

… Жалкие лохмотья едва прикрывали их нагие тела. Никто не мог понять, сколько им лет, но речь их была ясна всем – в каждом краю говорили они на местном наречии словами, привычными для жителей тех мест. Даже с саксами они держали разговор по-саксонски, а с ватажниками, прибывшими с Зелёного острова, – на столь непривычном для нас наречии скоттов. И никто не мог заглянуть им в глаза – пропасть бездонная была в них, такая, что закладывало уши, а разум цепенел от ужаса.

Говорили эти не то люди, не то призраки древних пиктских вождей об одном и том же, но каждый новый таинственный гость, от которого местная челядь шарахалась, как от мертвецкого дуновения из полых холмов, приносил новую, отличную от прежних историю.

Одни повествовали, будто Артос и Медрот сперва схлестнулись из-за какой-то знатной властительницы, в которую влюбились оба. Другие рассказывали, что Артос и Медрот вместе со своими дружинами приняли неравный бой против саксов, совершавших дальнюю вылазку в долину реки Камлан. Были и те, кто клялся, что своими глазами (да-да, теми, в которые было страшно заглянуть!) видели, как Большой Медведь, пронзённый копьем Медрота, нанёс ему сокрушительный удар мечом в непокрытую шлемом голову, и прославленный клинок рассёк несчастному череп, и мозги брызнули в разные стороны…

Много дорог протоптали эти нежданные носители слухов и домыслов. И как были они везде, так и не стало их в один миг нигде. Пропали, сгинули. Ушли в холмы? Кем они были, так и не ясно. Ясно было одно: смерть Большого Медведя всколыхнула древние силы нашего Острова – недовершённое Артосом требовало продолжения.

К тому времени, как я вернулся из Иверддона домой, минуло двадцать зим, и то поколение вождей, друидов и колдунов Йессу Гриста, которое знало амераудура Артоса и воителей Круга Дракона, почти иссякло в мире единожды рождённых. Одни сгинули в пылу междоусобиц, иные скончались естественным образом – благо для этого было достаточно просто переесть на пиру зимней порой. А те немногие, кто ещё был жив, молчали о том, что знали наверняка. Но даже их память и сведения не смогли бы напитать наследие Острова так, как сделали это разрозненные слухи и байки незваных гостей-призраков, будораживших воображение всех живших в ту пору, – от гордых верховных вождей, претендовавших на титул вледига, до распоследнего пленника-раба, чья жизнь начиналась и заканчивалась уборкой хлева.

В этом средостении пересудов рождалось самое главное сказание нашего мира. Рождалось оно, как и положено новой жизни, почти год. Первый год моей жизни.

И весь тот год моему рождению не могла нарадоваться моя бабка Керридвен, богиня мудрости и волшебства…

Я был радостью богини Керридвен

Больше всех нашему с Гвенддид рождению радовалась богиня Керридвен. Правда, была она в тот момент далеко от нас. Но потом, когда мы, наконец, познакомились, часто, глядя на меня, маленького, она загадочно повторяла: «Не зря, ой, не зря…».

Потом она объяснила, что именно «не зря». Ну, как объяснила… Наверное, именно так и должно было звучать объяснение из уст Хранительницы тайных знаний:

– Тёмные времена стали ещё темнее, и Тьма кромешная породила Беспокойство, которое разгонит саму тьму. Одного случайно кличут Твердыней Морской, другому специально это имя дано будет, и призовёт он Древних, и путь свой пройдёт от самых глубин времени-моря до исхода в вечный миф.

– Ба, а можно как-нибудь попроще, а? – мне было где-то семь или восемь зим.

– Нет, нельзя, – озорно откликнулась она, помешивая очередное гадостное варево в своём знаменитом Котле. – Я ведь богиня мудрости, колдовства и тайных знаний. Я должна говорить загадками. Статус обязывает.

– Статус?

– Очередное никому не нужное римское слово, которым сегодня одержимы человеческие существа. Из-за него, статуса, и убили Артоса-Медведя.

– Из-за слова?!

– Из-за слова. На вот, попробуй, что бабушка приготовила, – и она проворно зачерпнула варево своей любимой огромной костяной ложкой.

– Фу-у-у! – скривился я, почуяв отвратительный запах прямо у себя под носом. – Не буду!

– Всё равно за обедом съешь всю миску! И даже слушать ничего по этому поводу не хочу! Ты и так всего лишь на четверть бог.

Керридвен помешана на всякого рода волшебных блюдах и напитках, которыми постоянно пичкала отца, покуда он не вырос настолько, чтобы без последствий избегать её опеки. Потом вся эта поистине божественная по мощи своей забота кубарем и всецело обрушилась на нас с сестрой. Так древняя богиня стремилась оградить нас от чужого колдовства всех известных миров, а также от чар стремительно набиравших силу жрецов распятого за морем Йессу Гриста.

Как Керридвен пеклась о нас, яростно и не терпя возражений, так же свободно и без замалчивания она в любой момент могла поднять любую из тем, которые всегда были табу в нашей семье. Одна из этих тем – моё, вернее, наше с сестрой «четвертьбожие».

Почему об этом у нас все, кроме Керридвен, старались молчать? Сказать нетрудно. А запомнить ещё проще.