Калейдоскоп

За все годы в школе она неплохо изучила его и, как ей казалось, могла бы поклясться, что Гарри нуждается в формальной власти, жаждет ее — хоть и отрицает это на каждом шагу. Эдакая двуличная попытка и быть лидером всегда и во всем, и поддерживать марку положенной правильному герою скромности. Гриффиндорец…

Теперь приходилось признать, что Поттер либо обрел, наконец, мозги — то ли едва не погибнув в вечности стихийного пламени, то ли просто переобщавшись с Малфоем — либо и раньше не больно-то отличался их особым отсутствием. Возможно, он просто не знал, как вести себя иначе, пока был человеком, рассеянно подумала Панси. Пока жил рядом с людьми и был вынужден соответствовать их ожиданиям.

Неуловимое, тонкое, как ниточка, крепнущее с каждым днем иррациональное ощущение, что за Гарри — за их семью — она, наверное, смогла бы отдать даже жизнь, если так будет нужно, Панси ужасно смущало. Но время позволяло думать, что делать такой выбор ей не придется, скорее всего, никогда. Кому может прийти в голову создать ситуацию, в которой потребуется выбирать между ней и Гарри Поттером, героем и изгоем, ставшим ведущей фигурой во второй подряд за два года войне? Между ней и Драко Малфоем, первым из магов, кто выдержал расплату за собственные ошибки, выжил после этого и получил право на еще один шанс, сумев воспользоваться им и донести до своей семьи то, что видел по ту сторону истины? То, что магам позволено видеть лишь после смерти.

Между ней и Луной Лавгуд, сумевшей ценой балансирования на грани собственного разума вытащить этих двоих из стихийного шока, вернуть их им же самим — да и всем остальным, кто нуждался в единственной паре магов, способной играть по своим правилам против всех и на благо всех…

Отчаянная моя девочка, с прорывающейся горькой нежностью подумала Панси, глядя на жмурящееся от тихого удовольствия лицо Луны. Как ты выдержала все это — в одиночку? Без меня, без поддержки, даже без знания, что твои поступки — правильны? Что ты не сделаешь еще хуже, врываясь в чужую мораль и чужую тебе, в общем-то, жизнь?

— Гарри молодец, да? — вдруг тихо спросила Луна, не отрывая взгляда от камина. — Я думала, он возмущаться начнет…

Панси, не удержавшись, прыснула. Иногда было сложно понять — то ли их мысли так чудовищно совпадали, то ли они просто слышали друг друга, не всегда понимая это сознанием.

— Да уж, молодец, — сказала она вслух. — Свесил на нас всю ответственность поровну — и доволен…

Луна тихонько фыркнула и уткнулась носом в коленки. Хрупкое, беззащитное существо… Ну, или Панси просто нравилось видеть ее именно такой — она сама до конца не понимала, насколько, вообще, может быть объективной, когда дело касается Лавгуд.

Потянувшись, она выпрямилась и осторожно подобралась ближе. Ладонь тихонько коснулась струящихся по спине волос, замерла, перебирая их, пропуская между пальцами.

— Ты же знаешь, что это не так, — мягко возразила Луна, не поднимая головы. — Он не свесил, а отказался принимать больше, чем нужно. Гарри — умница…

— …Когда не пытается фехтовать с Малфоем посреди спальни, — смеясь, закончила за нее Панси.

Луна, не оборачиваясь, отмахнулась. Ее плечи содрогались от сдерживаемого смеха, и Панси поймала себя на дурацком желании схватить ее в охапку и держать, держать так до бесконечности. Закрыть ее собой ото всех, спрятаться в полумраке комнаты — и поверить, что это не закончится никогда. Вообще никогда.

— Да, уж лучше пусть в дуэльном зале упражняются, или куда они там бегают постоянно, — поддакнула Луна — и обернулась, глядя на подругу через плечо.

Смех почему-то куда-то исчез, превратившись в мягкую, неуверенную улыбку. Панси протянула руку, отводя от лица Лавгуд спадающий локон — и ловя себя на том, что машинально старается хотя бы коснуться кончиками пальцев ее кожи.

Луна хмыкнула и уткнулась в подставленную ладонь, потерлась о нее носом, как домашний котенок.

— Ничего не имею против, когда они убегают, — завороженно проговорила Панси, глядя на нее, обалдевая от тепла мягких губ, от простоты, с которой Лавгуд позволяла себе… все это.

К этому невозможно было привыкнуть. Относиться к ее ласкам, как к чему-то не только возможному, но и само собой разумеющемуся.

Луна снова отвернулась к камину и потянула за собой Панси, заставляя придвинуться ближе, прижаться к ее спине. Та, подумав, осторожно положила подбородок на плечо девушки — и, не удержавшись, потянулась к ней, легко касаясь губами шеи, обнимая ее за талию.

Чуть слышный вздох — и Луна расслабилась, она всегда была такой неуверенной, стоило прикоснуться к ней молча, без слов, без объяснений, просто притянуть к себе и скользить по щекам, по плечам, по груди губами или ладонями, она всегда так терялась, словно все еще боялась, что Панси где-то далеко от нее. Далеко — даже когда она рядом.