Калейдоскоп

Она нашла Маргарет сидящей на диване, за пяльцами. Очки съехали на самый кончик носа. На каминном коврике растянулась очень старая добродушная собака. Дети ее обожали, зато Анри терпеть не мог за отвратительную привычку лизать и целовать кого попало и оставлять на одежде клочья шерсти.

— Здравствуй, моя радость! — Маргарет уронила вышивание и, вскочив на ноги, вытянулась во весь рост — моложавая блондинка с голубыми глазами, в ярко-розовом костюме от фирмы «Шанель», темно-синей блузке и туфлях в тон; в ушах сверкали рубиновые серьги величиной с дверную ручку.

Она поцеловала Александру и вдруг отпрянула.

— Кто-то умер?

Александра улыбнулась, глядя на внезапно помрачневшее лицо матери. Маргарет предпочитала живые, чистые цвета, одевалась в сверхмодные изделия ведущих фирм: «Шанель», «Диор», «Дживенчи». Ей шло все яркое, броское. Стоит ли говорить, что Анри предпочел бы видеть тещу в чем-нибудь поскромнее и посолиднее: черном, темно-синем или бежевом, а за городом — в костюме из серой фланели.

В этот день Александра приехала к матери в новом черном платье от Диора и таком же жакете.

— Брось, мама. Это новый костюм, он очень нравится Анри.

Обычно Александра разговаривала с матерью по-английски — с еле заметным французским акцентом.

— Но это же страх Господен! Сними! Сожги его!

Маргарет де Борн снова опустилась на диван и, подав знак лакею налить гостье вина, возобновила прерванное занятие.

Ее безумно радовали посещения Александры, их задушевные беседы. Можно было бы отправиться вдвоем на прогулку, но это все-таки не то. Они и так выезжали больше, чем хотелось, и не нуждались в обществе друг друга в качестве предлога для посещения престижных концертов, выставок и прочих мест развлечения. Вместо этого они съедали легкий обед, состоящий из салата, сыра и фруктов, беря все это с подноса в гостиной.

Маргарет еще раз смерила дочь придирчивым взглядом и поморщилась.

— Жалко, что ты продолжаешь красить волосы. Так ты похожа на вышедшую в тираж красотку из Калифорнии. Если бы у меня был твой цвет волос, я бы дико гордилась. Даже добавила бы рыжины.

Женщины подняли бокалы.

Маргарет в самом деле восхищалась рыжими волосами Александры и никак не могла смириться с подобным варварством. Природа наградила ее дочь таким богатством, и надо же — та и в грош не ценит его! Теперь им обеим, хотя и по разным причинам, приходится подкрашивать волосы.

— Ты же знаешь, мама, Анри считает рыжий цвет вульгарным.

— Бедняга, он так боится выйти за рамки привычных представлений, чем-то выделиться! Странно, до сих пор не потребовал, чтобы ты носила черный парик и застегнутое до подбородка платье. Серьезно! Бог послал тебе роскошные рыжие волосы — так пользуйся!

— Мне и так нравится, — примирительно произнесла Александра и пригубила вино. Она привыкла к сетованиям Маргарет на ее мужа.

Тот отзывался о теще еще менее дипломатично. И так — все четырнадцать лет. Жалко, что они недолюбливают друг друга. И нет надежды на перемену. Никогда эти двое не найдут общего языка. Остается только смириться.

— Ты слишком покладиста. Кстати, как тебе моя обновка? — Маргарет продемонстрировала новые рубиновые сережки. Благодаря щедрости Пьера и собственному немалому состоянию она могла позволить себе любую прихоть.

— Я так и поняла, — со смехом ответила Александра. У мамы слабость к модной одежде и дорогим побрякушкам. Она обворожительна и очень жизнелюбива. Анри, правда, осуждает ее за мотовство. — Серьги замечательные. Очень тебе идут.

— Это от Ван Клиффа. Достались мне сказочно дешево.

Александра поставила бокал, чтобы не расплескать вино. С мамой не соскучишься.

— Могу себе представить.

— Нет, правда! Меньше ста тысяч.

— Долларов или франков?

— Издеваешься? Конечно, долларов. — Маргарет улыбнулась без тени раскаяния и даже подмигнула.

— Я не сомневалась.

Анри счел бы это приобретение верхом расточительства. Прожив около тридцати лет во Франции, мама предпочитала изъясняться по-английски и все считала в долларах.

— Чем ты занимаешься?

— Как обычно. Вчера обедала с Мими де Сен-Бре. Еще одна американка, вышедшая за француза.

Маргарет и Мими объединяли острый ум и редкое чувство юмора.

— На следующей неделе мы с Мими собираемся в Нью-Йорк.

— С какой целью?

— Сделать прическу и прошвырнуться по магазинам. Сто лет не была. Прокачусь до наступления летних каникул. Потом собираюсь погостить у друзей в Риме. Возможно, загляну на несколько недель в Сан-Ремо. Еще не решила.

— Не хотела бы пожить немного у меня? — загорелась Александра.

Маргарет скептически покачала головой.

— Не стоит испытывать терпение твоего мужа.

— Только не привози подушек со свистком — и все будет в порядке.

Обе покатились со смеху, вспомнив о том, как Анри чуть не лишился чувств, при гостях опустившись с размаху на диванную подушку, а она вдруг завыла, как сирена.

— Помнишь, как он бесился?

Они долго заливисто хохотали, а когда перестали, на глазах у Александры блестели слезы. То была жестокая шутка по отношению к Анри, зато остальные хватались за животики.

— Поищу в Нью-Йорке что-нибудь более… безобидное.