Калейдоскоп миров (сборник)

Деревня была маленькой, всего лишь в две улицы, тянувшиеся метров по триста, так что без труда можно было разглядеть ее от начала и до конца. Приблизившись, мы увидели старинные деревянные дома, серые, ободранные и мокрые. Зайти решили в первую попавшуюся хату, которая, в общем-то, не сильно отличалась от остальных. Собаки в небольшом дворике не было, да и вообще их не было слышно нигде, в такую погоду, разве что, жабу встретишь, радостно прыгающую по лужам, все остальные звери, да и люди, сидят в тепле и сухости, переживая стихию. Ну и вот мы с Ромкой волей судьбы вынуждены скитаться под проливным дождем, в грязи, зарабатывая простуду. После того, как я два раза тихо постучал в двери, в доме, где до этого свет горел в одном лишь окне, все засветилось, щелкнула щеколда, хозяин – седоволосый старик с длинной, аккуратно постриженной головой, – даже не спросив, кто пожаловал, не боясь, распахнул деревянные двери.

– Здравствуйте! – начал я, нарушив неловкую паузу, в течение которой старик с нескрываемым интересом разглядывал нас с ног до головы. – Мы заплутали из-за дождя, и наша машина перевернулась…

– Мы увидели указатель, – подхватил Ромка. – И вышли на вашу деревню…

– Понимаю, – наконец вымолвил старик совсем не старческим голосом. – У меня найдется место, чтобы приютить вас до утра, мы живем вдвоем с внучкой, а дом, как видите, у нас большой!

Он сделал приглашающий знак рукой. Мы вошли в светлые сени, неловко ступая грязными ботинками по чистому полу.

– Ну, что же вы стоите? – в дверях в дом, откуда пахло вкусной пищей, стояла белокурая девушка лет, эдак, восемнадцати, в простом цветастом сарафане. – Раздевайтесь, проходите, вовремя пожаловали, к ужину!

– Это внучка моя, Настенька, – объяснил старик, улыбаясь девице. – Сам я, дед Яков, сын Иванов, а вы то?..

– Алексей я, а это мой друг, Ромка.

Мы сняли ботинки и верхнюю мокрую одежду, которую Настя старательно развесила на веревку, протянутую под потолком, и старик провел нас на кухню, усадил за стол, который быстро заполнился различными блюдами. Особенно вкусным мне показалось жареное мясо, оно было мягким и чуть сладило, увидев, с каким аппетитом я его ем, дед Яков спросил:

– Городские, поди?

– Угу, – махнул я головой.

– Такого мяса и не видели, вчера, вот, поросеночка маленького освежевал! Не чета вашей колбасе-то, с манкой да бумагой наполовину! А ну-ка, внучка, налей нам винца!

Настя, сидевшая рядом и не сводившая с меня глаз (даже Ромка это заметил и осторожно толкнул в бок), встала и направилась к холодильнику, быстро открыла его, и тут меня сковал ужас. Я растерянно заморгал, едва удержавшись от того, чтобы не начать тереть глаза, но холодильник уже захлопнулся. Нет, подумал я, наверное, показалось. Девушка, тем временем, наполнила большие граненые стаканы темно-красным, почти непрозрачным, вином, и старик Яков сказал, хвастливо взяв один из них:

– Свое, родное, из лесных ягод, берите, попробуйте для согрева, а то вымокли до нитки!

Дед Яков был прав, замерзли мы, несмотря на летнюю пору, жутко, и даже горящая рядом печь не могла унять колотившую нас дрожь. Вино оказалось довольно крепким и, что очень необычно, соленым, я видел, что Ромка тоже это заметил, но обижать старика мы не стали и осушили стаканы до дна.

– Еще? – спросил Яков.

– Нет, спасибо! – одновременно отказались мы.

– А я, пожалуй, выпью! – сказал старик без сожаления, вытирая ладонью пушистые седые усы и бороду. – Налей, Настенька, деду!

Девушка беспрекословно наполнила стакан, и поставила бутыль с вином на стол.

Ужин закончился, когда на столе ничего не осталось, кроме обглоданных костей и недопитой бутылки. Старик велел внучке постелить нам в разных комнатах, так как двуспальной кровати у них не было. А потом свет погас, и я закрыл глаза, обдумывая, что Настя хотела мне сказать, лукаво подмигнув глазом перед тем, как погасить лампочку в моей комнате. Я уже почти провалился в сон, как вдруг услышал легкое поскрипывание открывающейся двери, в спальню кто-то вошел, слышались легкие шаги.

– Ромка, это ты? – шепотом спросил я, понимая, конечно, что это не он. Настя села ко мне на кровать, ее не было видно. За единственным окном по-прежнему бушевала стихия, жуткий мрак, ни луны, ни звезд. Она положила руки мне на плечи, и тут мои губы обжег поцелуй, я не растерялся, хмель от стакана вина придал мне бодрости. Мои руки сами собой обхватили девушку, и я почувствовал теплое, нежное тело, Настя была абсолютно обнаженной. Ее поцелуи, тем временем, стали еще страстнее. Маленькие руки силой сжали мои плечи, и откуда у этой чертовки столько силы. Я почувствовал, как ее зубы сначала полегоньку, а потом сильнее и сильнее сдавили мою нижнюю губу так, что я готов уже был вскрикнуть от боли, но в следующий миг дверь в спальню с силой распахнулась, ударяясь о стену. На пороге стоял старик, с взъерошенной шевелюрой, лицо его, освещаемое керосиновой лампой, которую тот держал, было перекошено злобой, какой-то непонятной, нечеловеческой. Настя в тот же миг оторвалась от меня и обернулась.