Калейдоскоп жизни

Дело было в разгар кампании под лозунгом: «Непременно освободим Тайвань!» Страна была помешана на поисках гоминьдановских агентов. И трое незнакомцев, один из которых к тому же с иностранной внешностью, естественно, вызвали подозрение.

Хозяин угостил нас чаем и пошел позаботиться о ночлеге. Через полчаса в фанзу ворвались ополченцы с дробовиками. Нас связали и заперли в сарае. Утром принялись допрашивать. Меня особенно встревожило, что предъявленные мною документы староста держал вверх ногами — в деревне не было грамотных. Допытывались: «Где ваши парашюты?» Мы твердили, что ехали из Янани на автомашине. Но посланные на ее поиски люди вернулись ни с чем.

В конце концов всех жителей собрали на митинг. Нас со связанными за спиной руками поставили на колени перед толпой. Ополченец придавил мне шею ногой в соломенной сандалии и приставил ружье к виску. Не раз видел по телевидению, что именно в такой позе совершаются публичные казни.

Часть участников сходки требовала, чтобы нас расстреляли немедленно. Другие предлагали отправить нас в уезд, чтобы нашей казнью «воспитать более широкие массы». В конце концов я нарушил молчание, которое хранил по просьбе своих спутников. Сказал по-китайски, что мы действительно агенты. Если они нас казнят, председатель Мао не получит важных сведений о планах врага. Нас, мол, надо сдать в уездное управление общественной безопасности.

К нашей радости, староста с этим согласился. Просидели еще ночь в запертом сарае, а на следующее утро приехал вездеход с оперативниками. Нас посадили в зарешеченный фургон и через пару часов доставили в уезд. Ну а там уже знали, что нас повсюду ищут. Вечером я был в гостинице для советских специалистов в Сиани. Налил полный стакан коньяка и тут у меня вдруг стало дрожать левое колено — дал о себе знать накопившийся стресс. Сразу после возвращения в Пекин по уши окунулся в освещение 8-го съезда КПК. Две недели спал по три часа в сутки, ибо «Правда» ежедневно отводила этой теме целую страницу. (Газету доставляли из Хабаровска самолетом и раздавали делегатам вместе с «Жэньминь жибао».)

В завершающий день съезда в комнату для иностранных корреспондентов неожиданно вошел Мао Цзэдун и спросил:

— Кто тут из «Правды»?

— Это я, — робко произнес я.

Великий кормчий протянул мне свою пухлую руку и, как всегда афористично, изрек:

— Потрудился так потрудился. Освещал съезд хорошо!

Так самый опасный эпизод моей работы в Китае почти сомкнулся во времени с самым триумфальным. Ибо после личного рукопожатия Мао китайцы стали почитать меня чуть ли не как святого.

Наперсток горячего пива

Я отправился в поездку по сельским районам Китая. Дело было в начале 50-х годов в провинции Хэнань. Автомобильных дорог в глубинке еще не было. Меня возил ослик, запряженный в двухколесную арбу. Провел несколько ночей на постоялых дворах. Слава Богу, в Северном Китае зимой спят на канах — теплых лежанках, под которыми, как и в русских печах, проходит дымоход.

Наконец приехали в уездный центр. Местное начальство по традиции устроило яньхуй, то есть банкет. Перед гостем положили меню из шестнадцати блюд и двух остро-кислых отрезвляющих супов. Стали разливать в крохотные пиалочки золотистую жидкость. Я подумал, что это шаосинское вино, по крепости аналогичное японскому саке — 18–20 градусов. Его пьют именно так: керамические графинчики подогревают в тазу с водой.

Первое лицо произнесло тост: за председателя Мао и председателя Ма (то есть Маленкова). Я выпил и оторопел: в фарфоровом наперстке было пиво, нагретое до температуры чая. Оказывается, кто-то поведал хозяевам, будто иностранцы, коих тут никогда не бывало, любят некое «вино пи». За ним пришлось съездить на железнодорожную станцию.

После первого тоста было предложено выпить за китайско-советскую дружбу, за победу мира и социализма, за светлое будущее человечества. Потом раскрасневшиеся хозяева стали по очереди подходить с предложениями отдельно выпить за комсомол, за профсоюзы, за армию, за госбезопасность и так далее. Когда процедура повторилась по второму кругу, девять изумленных хозяев поинтересовались: сколько же московскому гостю надо выпить «вина пи», чтобы хоть как-то захмелеть?

— А оно у вас еще есть? — спросил я.

Принесли запыленную бутылку пива «Циндао». Я поднял ее и произнес: «За успех первой китайской пятилетки! Пусть у вас будет столько же неудач, сколько здесь останется капель!» И выпил из горлышка все до дна. Люди за столом смотрели на меня так, словно я только что проглотил ампулу с ядом.

Когда все убедились, что ничего страшного со мной не произошло, первый секретарь укома восхищенно сказал: «Не зря председатель Мао учит нас настойчиво учиться у советского старшего брата!»

С тех пор прошло полвека. И вот недавно я прочел, что по потреблению пива Китай скоро опередит Соединенные Штаты и выйдет на первое место в мире. Дай Бог, чтобы не только этим обогатился от общения с нами наш великий восточный сосед!

Змея над чашей