Календарь. Разговоры о главном

«Здесь водились в изобилии мелкие злобные и плодовитые, как насекомые, бунтующие графоманы. Отсюда всегда уходил Егор с богатой добычей, как у туземцев, за гроши и безделушки выменивая у гениев бесценные перлы и целые царства. Стихи, романы, пьесы, сценарии, философские трактаты, а то и работы по экономике, теории суперструн, порой симфонии или струнные квартеты перепродавались мгновенно и гремели потом подолгу под именами светских героев, политиков, миллиардерских детей и просто фиктивных романистов, ученых и композиторов, командующих всем, что есть разумного, доброго, вечного в богоспасаемых наших болотах».

Есть, значит, несколько мелких, злобных, плодовитых и бедных людей, которые для предполагаемого главного идеолога это произвели (как, кстати, завуалированно поведано о том в гл. 3, где в роли негра выступает поэт Агольцов). Не исключаю, что им для образца были выданы аутентичные рассказы, которые когда-то, в восьмидесятнической юности, сочинял рекомый автор, — они содержатся в гл. 1, 16 и 22: в них очень много борхесовского и почти ничего человеческого. Перед нами, таким образом, не портреты власти, России и конкретно В. Ю. Суркова, но те их образы, которые — по мысли издателей и авторов — должны понравиться власти, России и конкретно В. Ю. Суркову. Это само по себе показательно, и это мы сейчас рассмотрим, но для начала позвольте коротко взвыть. Я понимаю, братцы, что у нас сырьевая сверхдержава, и процветать она — точней, ее руководство — может только за счет эксплуатации всенародной, а стало быть, чужой собственности. Это могут быть недра, а может, как выяснилось, литература. Не скажу, чтобы мне было обидно за Пелевина, который мало того что ободран анонимными авторами как липка, но еще и выведен под именем Виктора Олеговича в виде совершенного ничтожества; это скорей пройдет по разряду бессильной зависти. Не стану также вступаться за Владимира Сорокина, столь наглядно присутствующего в гл. 10 (сцена внезапного убийства, чисто «Заседание завкома») и гл. 40 (сцена пыток). Но товарищи дорогие! Блатной авторитет, который большую часть жизни проводит в сауне и непрерывном жертвовании на монастыри, переехал сюда из города Блатска, а про хазар, контролирующих весь юг России и являющихся потомками того самого каганата, мне даже напоминать неловко. Деревня Лунино, по которой вечно грезит главный герой и которая является клоном деревни Дегунино, в которой все есть, — прямиком, с главными приметами перекочевала все из той же книги под названием «ЖД», следы знакомства с которой щедро раскиданы по пространству «Околоноля», задуманного, вероятно, как энциклопедия отечественной словесности последнего десятилетия. Это еще одна причина, по которой я категорически отказываюсь верить в авторство крупнейшего официального идеолога. Мне хотелось бы надеяться, что руководители столь высокого ранга, используя плоды чужих интеллектуальных или иных трудов, по крайней мере, не оставляют столь явных следов. Поневоле вспомнишь великую фразу Андрея Кнышева: «В комнате все было краденое, и даже воздух какой-то спертый».

Впрочем, «ворованным воздухом» называл настоящую литературу сам Мандельштам — рассмотрим, что там собственно за буквы.