Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Годовой цикл

В миросозерцании образованных верхов императорского Китая архаические истоки лунной мифологии оказались забытыми, и луна для ученых мужей, а потом и горожан Китая стала, в конце концов, просто предметом эстетического любования. Для горожан праздник Середины осени превратился главным образом в дружескую пирушку и гулянье под луной, которая, как считалось, светила особенно ярко на осеннем небосклоне. Созерцать озаренный луной пейзаж и пить вино в ночь Середины осени считалось настолько важным или, точнее, престижным делом, что богатые люди нередко выстраивали для этого специальные террасы или павильоны (отдельно для мужчин и женщин, как того требовали нормы конфуцианской морали), а люди честолюбивые, но бедные даже отдавали в заклад за вино свою одежду [Мэн Юаньлао, 1957, с. 161].

Связь осеннего праздника с уборкой урожая и завершением важнейшего производственного цикла в жизни земледельцев проявлялась и в том, что это была вторая среди трех дат в году, когда должникам следовало погасить свои долги, по крайней мере, часть их. В деревнях хозяева в день праздника щедро потчевали своих работников, а также дарили им и их родственникам еду [Динсянь, 1933, с. 394]. И хотя праздник осенней луны был один на всех, платежи в его канун и даже праздничные угощения для батраков и слуг лишь с новой силой заставляли ощутить пропасть между богатыми и бедными. Недаром дети в эти дни распевали песенку: «15-й день 8-й луны — это середина осени. Одни люди веселятся, другие — печалятся. Одни на башнях дуют в свирели, другие на земле хмурят брови (вариант: „должны проказничать“)» [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 7, с. 21; Гуандун, 1972, с. 191].

Празднование Середины осени начиналось за несколько дней до середины 8-го месяца, но важнейшие его обряды приходились ровно на полнолуние, т. е. вечер 15-го дня. Лишь в южной части провинции Чжэцзян праздник Середины осени отмечался вечером 16-го дня. Жители Нинбо, одного из портовых городов Южного Чжэцзяна, связывали эту отсрочку с именем своего земляка Ши Хао, служившего первым советником при династии Южная Сун (XII–XIII вв.). Согласно легенде, Ши Хао каждый год на праздник Середины осени возвращался в родной город, чтобы полюбоваться ясной луной вместе с родичами и старыми друзьями. Однажды он был вынужден задержаться в пути и прибыл в Нинбо с опозданием на день, полагая, что жители города уже справили праздник без него. Но те терпеливо дожидались возвращения своего именитого земляка и начали празднества только после того, как он вновь был с ними. С тех пор в Нинбо и его окрестностях праздник осени отмечали в 16-й день 8-го месяца [Цзежи ды чуаньшо, 1982, с. 52].

В день праздника полагалось совершать поклонение богам и предкам на семейном алтаре. Примечательно, что предков пятого колена поминали особо, но всех разом, ибо они уже теряли свою индивидуальность [Сюй Жучжун, 1971, с. 11]. Кроме того, совершали поклонение луне на открытом воздухе, причем обычай разрешал приносить жертвы луне или, точнее сказать, Хозяйке луны, только женщинам — родственным ей существам. «Мужчины не поклоняются луне, женщины не поклоняются очагу», — гласила народная поговорка. Торговцы и многие горожане чествовали еще и Бога богатства. Жертвоприношения на домашнем алтаре совершали утром 15-го дня, луне поклонялись ближе к вечеру, а чаще — с наступлением сумерек и появлением ночного светила на небосклоне.

Обычай требовал в праздник Середины осени ставить на стол разнообразную снедь и наедаться до отвала, что, надо полагать, символизировало изобилие и процветание дома. Естественно, что и в жертву приносили самую разную пищу: мясные блюда, в особенности свинину и утку, чай и вино, сладости, всевозможные плоды, в частности помелон, арахис и водяной орех, хурму и пр. На Юге особое значение придавали батату. Было желательно, чтобы жертвенные дары луне имели округлую форму, символизировавшую достаток и согласие в доме [Грубе, 1912, с. 210]. Жительницы Гуандуна непременно ставили на жертвенный столик блюдо сладкого картофеля. В центр блюда клали клубень побольше, символизировавший «мать», а вокруг размещали клубни поменьше, которые обозначали «детей» [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 7, с. 22]. На Тайване ели рис с бататом, памятуя о местной поговорке, гласившей: «Съешь рисовый батат — будет хорошая дорога» [У Интао, 1980, с. 26]. Гуандунцы обязательно ели рыбок, выловленных в оросительных прудах и каналах, и улиток, обитавших на рисовых полях, что, согласно местному поверью, улучшало зрение. Рыб из оросительных каналов было принято есть и преподносить в подарок также и в Восточном Китае [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 5, с. 20; Гуандун, 1972, с. 10]. Любимым кушаньем китайцев Севера на праздник осенней луны были манты, сычуаньцев — паровые рисовые лепешки.