Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев

При предварительной попытке классифицировать годичные праздники хотя бы на основе материала, изложенного в посезонных томах серии «Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы», бросается в глаза их разделение на три типа:

1 Праздники, связанные с завершением хозяйственного года (вторая половина лета — сентябрь; у некоторых народов и октябрь).

2. Праздники, связанные с зимним (21 декабря) и летним (21 июня) солнцеворотами: святочный и иоанновский циклы.

3 Праздники, связанные с началом нового хозяйственного года, пробуждением природы («весенние праздники»).

Деление это условно постольку, поскольку в каждой из групп имеются обряды, сходные с обрядами других групп. Более того, в празднествах зимнего солнцестояния, например, присутствует — в более явном виде, чем в иоанновские дни, — идея «начала года», определяющая характер празднеств третьей группы; и в рождественских, и в весенних гуляньях можно заметить обряды, долженствующие обеспечить успех в труде, сходные с теми, что мы видим в цикле позднего лета — осени. Однако различия заметнее.

Вообще, если в зимних и весенних праздниках смысл действия часто спрятан за довлеющей ему обрядностью и требуется дополнительный анализ для раскрытия этого смысла, то праздники и обряды конца лета — осени недвумысленно зависят от уборки урожая (жатвы, молотьбы, сбора фруктов, винограда), пригона скота с летних пастбищ и т. п. Они совершаются «по случаю» и как сами трудовые действия не закреплены строго за определенной датой, а зависят от сроков вызревания урожая, так и обряды этого рода не столь жестко фиксированы во времени. Впрочем, и здесь можно выделить два вида обрядов:

те, в которых сохранилась первоначальная «синкретичность», совершаемые непосредственно в процессе уборки урожая (начало жатвы, «завивание бороды», оставление на поле последних колосьев или на дереве — плода и т. п.). В них меньше «чистой игры», чем в календарных фиксированных, больше осознанной практичности. Сюда же относятся и обряды, связанные с возвращением скота;

те, что определены сроками и характером трудовых актов, но совершаются до или после сбора урожая. В них много элементов, общих с обрядами конца весны — начала лета. Прежде всего действия с последним сжатым снопом, центральные в дожиночных праздниках, очень близки тем, что совершаются с майско-троицким деревом; более того, в осенних праздниках «майское дерево» играет важную роль. Такой важный и распространенный обряд, как игровое убийство петуха (олицетворяющего дух зерна), частое в послежатвенных праздниках типа кирмеса, встречается также в карнавальных и в иоанновских играх.[108] Пляски на дожиночных праздниках у чехов и словаков, где имитируются сельскохозяйственные работы, относятся скорее к исключениям — в большинстве своем кирмесы, храмовые послежатвенные празднества скорее схожи с карнавалом (не только по разгульности, но и по набору обрядовых элементов).

В трудовых обрядах отчетливее, чем в празднествах более символизированных, можно заметить двойственность организации календаря, борьбу двух стремлений: фиксировать дату, прикрепить к ней сельскохозяйственные работы; не догматизировать календарные сроки, руководствоваться практическими условиями. Скотоводы, например, стараются начинать выгон скота на летние пастбища 24 апреля, в день св. Георгия. Если погода в этом году не благоприятствовала, то скот ненадолго выгоняли (у венгров, например) за околицу для соблюдения обычая, но реальный отгон начинался в зависимости от погоды. Норвежцы считают завершением сенокоса день св. Олафа — олсок и в этот день устраивают праздник. Кончают же косить траву в разные сроки, в зависимости от того, какова она в том или ином году.[109]