Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы XIX - начало XX в. Зимние праздники

В Дукагьини обряд, близкий к описанному, совершали на второй день праздника. Все домочадцы выходили из дома: глава семьи нес топор, остальные — золу от бузми и солому, которую накануне стелили под пиршественный стол. Подойдя к фруктовому дереву, хозяин дома спрашивал: «Ты дашь фрукты в этом году? или я тебя срублю!», дети отвечали «голосом дерева»: «Не руби меня, я не оставлю тебя без ничего!»[910]. Под дерево клали немного золы и пучок соломы и подходили к следующему дереву с тем же вопросом.

Таким образом, рациональное действие — удобрение земли золою, окутывание стволов деревьев соломой в холодную пору года — превратилось в символическое действо. Древний обычай — окуривать скот дымом (может быть, тоже имевший рациональное начало) — забылся и стал осмысляться как магическое действие: много искр — много молодняка.

В рождественское утро после обхода полей в Дукагьини несколько соседских семейств устраивали общую трапезу на току (ток обычно бывал в коллективном пользовании всего села или квартала, если село очень разбросано по горным склонам). Здесь ели хлеб, сыр и капусту. Закончив еду, разбрасывали по току оставшийся пепел от бузми и солому от вчерашнего стола и возвращались домой.

В этот день ходили в гости друг к другу. Угощение обычно состояло из капусты, — в некоторых местах этот день так и называют «праздник капусты» (festa e laknorve), — водки и закуски. Традиционные пожелания: чтобы вся семья была здорова, чтобы имели достаток, домашний скот и прочую живность, молочные продукты и хлеб[911].

Если день св. Николая — это праздник, имевший отзвуки отношений в родовом коллективе, то рождество носило скорее семейный характер и преследовало ясную цель — привлечь добро и достаток в дом. Коллективное пиршество на току вновь возвращало обрядности коллективистское начало.

Рождество в городах праздновалось в соответствии с церковной традицией. Горожане-католики сооружали у себя дома макет рождественских яслей (обычно этим занимались дети). Было принято для рождественской трапезы жарить индюка. Обычая украшать елку не было (как и на всем европейском юге).

После дня середины зимы крестьяне принимались за подготовку к весенним работам: пастухи следили за окотом овец и готовились выпускать скот из зимних загонов, земледельцы чинили инвентарь и приступали к подрезке и прививке фруктовых деревьев[912].

Празднование Нового года (Viti i Ri) носило в современной Албании несколько официальный, публичный характер. По древнейшему народному календарю, как мы знаем, год начинался 23 апреля. Согласно мусульманской религии новый год начинается в месяце мухарреме — первом лунном месяце. Однако среди албанских мусульман, так же, как и среди турок, еще в I половине XIX в. очень живо сохранялась память о наурузе, — 9 (22) марта, — как начале года, точнее — начале весны.

Празднование Нового года 1 января — это городская манера. Знали ее и в местностях, где была сильна православная церковь и где этот день, как и в Греции, посвящали св. Василию. Почитание святого переплеталось с представлениями народа о том, что момент наступления Нового года влияет на всю жизнь в наступающем году. Поэтому в новогодье надлежало есть сладкую пищу, обмениваться добрыми пожеланиями и т. п. Православные жители долины р. Девол (Южная Албания) в сочельник Нового года выпекали из пшеничной муки специальный каравай (пирог, лепешку), арушке — «arushkë» (медведица). Прежде чем сесть за праздничный стол, каравай на несколько минут выносили из дома, «чтобы его ела медведица». Затем ритуальный каравай ломали на части и раздавали присутствующим[913].

В Новый год было принято гадать о грядущей судьбе. Во многих местностях пекли специальный пирог бюрек (byrek, kulaçe), в который запекали монету. Тот, кому на семейной новогодней трапезе доставался кусок бюрека с монетой, считался счастливым, полагали, что в наступающем году его ждет удача. Постепенно эти приемы гадания приняли чисто игровой характер, особенно в городах[914].

Специальные новогодние песни почти не сохранились. В прежние времена городские дети с зарею ходили от дома к дому, исполняя новогодние песни. Добрые пожелания в них обычно облекались в форму рассказа об уже совершившемся факте: «Добрый день! Мы сюда пришли за подарком. Несем корзиночку, полную прекрасных вещей. Прекрасный день сегодня! Помогите нам, счастливый господин! Какая хорошая лошадь стоит во дворе, у нее белые ноги, а это хорошая примета, у нее добрая сбруя, значит господин богатый» и т. п. Если в подаянии отказывали, посетители разражались проклятиями[915].

Со временем подобные обряды превратились в детскую забаву.

На новогоднюю ночь зажигали «новый огонь». В тех районах, где в рождественский сочельник в домашнем камине был зажжен бузми, он продолжал тлеть и в новогоднюю ночь.

В местности Загори утром первого января дети и молодежь ходили к источнику за свежей водой и там угощали всех встречных кусками вчерашнего бюрека, произнося при этом взаимные пожелания благополучия[916].