Калевала

Но смело правит Вяйнемейнен между подводными скалами и говорит такие слова, молвит такие речи:

— Ты, порог, не пенься бурно,
Не шумите грозно, воды!
Встань из волн, речная дева,
Поднимись на пенный гребень!
Ты приляг на волны грудью,
Обними прибой руками,
Стереги получше волны,
Чтобы в них не сгинуть храбрым!
Вы, среди потоков бурных Опенённые утесы!
Вы чело свое нагните,
Головы склоните ниже
На пути ладьи смоленой,
На дороге лодки красной!
Ты, шумящих вод хозяин!
Обрати ты в мох утесы,
Обрати ты в щуку лодку,
Чтобы плыть ей через волны,
Через горы водяные,
Чтоб она между камнями
Проскользнула невредимо!
Ты, хозяйка водопада!
Протяни покрепче нитку
Через бурные потоки,
Чтоб за ней мой челн стремился,—
Всё за ней — челнок дощатый,
Всё вперед — челнок сосновый!

Мудрым своим словом превратил Вяйнемейнен подводные камни в мягкий ковер, усмирил бурные воды, укротил кипящий поток.

Снова идет лодка по тихой воде.

И вдруг точно ко дну приросла: стала на месте — и ни взад, ни вперед. Будто держит ее кто-то в воде.

Изо всех сил работают веслами Илмаринен и Лемминкайнен, но даже на полпальца не могут они сдвинуть лодку.

Тогда сказал старый, мудрый песнопевец:

— Ты, веселый Лемминкайнен, наклонись, посмотри: почему это застряла наша лодка? Почему остановился наш челнок? Может, он на камни наскочил или зацепился за подводный пень?

Наклонился веселый Лемминкайнен над прозрачной водой, заглянул под лодку и говорит:

— Нет, не зацепился наш челнок за камень и подводный пень не преграждает ему путь. Сидит он на плече у щуки, на спине у речной собаки.

— Так возьми же скорее меч, — говорит ему Вяйнемейнен, — и отруби этой собаке голову.

Выхватил веселый Лемминкайнен из-за пояса острый меч и ударил по воде — да так, что брызги столбом поднялись.

Но даже не поцарапал он щуку. Скользнул меч по гладкой щучьей спине и отскочил от чешуйчатого панциря.

А сам веселый Лемминкайнен не удержался на краю лодки и упал в речные волны.

Вытащил его за волосы кователь Илмаринен и говорит:

— Хоть и длинная у тебя борода, а таких героев, как ты, пожалуй, сотни найдутся, тысячи сыщутся.

С этими словами вынул он меч из ножен, размахнулся изо всей силы и рассек речные волны.

Но сломался надвое стальной клинок. А щука только плавниками едва повела.

Рассердился Вяйнемейнен:

— Где же ваш разум, зрелые мужи? Даже у малого ребенка ума больше!

Взялся он за меч и твердой рукой глубоко вонзил острый клинок в спину речной собаки. Потом поднял щуку на мече и бросил в лодку.

Разрубил Вяйнемейнен щуку острым ножом, отсек ей голову и говорит:

— Скажи мне, кователь Илмаринен, что выйдет из зубов огромной щуки, из плавников речной собаки, из крепких рыбьих костей, если бросить их в горнило?

Отвечает ему Илмаринен:

— Ничего не выйдет из рыбьих костей, ни на что они не годятся. Даже самый искусный мастер, даже самый умелый кузнец ничего тебе из них не выкует. Брось их в воду, старый, мудрый Вяйнемейнен.

— Нет, — говорит Вяйнемейнен, — из этих костей смастерю я кантеле. Для веселья и услады живущих построю из них многострунный короб.

Взялся старый, мудрый Вяйнемейнен за работу.

Из чего сделал он короб? Из широкой челюсти щуки.

Из чего сделал он колки́ для кантеле? Из острых зубов щуки.

Из чего сделал он струны для кантеле? Из тонких ребер щуки.

И когда готов был многострунный короб, пришли на берег старики и юноши, жены и герои.

Всем давал Вяйнемейнен поиграть на своем кантеле, но не пели струны под пальцами молодых, не звенели весельем под пальцами старых.

— Нет, не будет толку от вашей игры, никуда не годится ваше пенье, — говорит удалой Лемминкайнен. — Дайте-ка мне этот короб!

Положил он кантеле на колени и ударил по струнам всеми десятью пальцами.

Но жалобно застонали в ответ струны, сердито заскрипел многострунный короб под неумелыми руками Лемминкайнена.

Услышал слепой этот шум и взмолился:

— Замолчите вы там! Треском и скрежетом наполнились мои уши. Если нет в этом коробе песен получше, так бросьте его в воду! Пусть себе лежит на дне глубокого моря.

И вдруг зазвенело кантеле всеми своими струнами:

— Не хочу я падать в воду,
Погружаться в глубь морскую!
Пусть рукой своей искусной
Мастер сам струны коснется!