Калевала

Подумал было мудрый старец, стоит ли доставать огонь из щуки без железных рукавиц, без медных варежек, но решился пластать рыбу как есть. Посеребренным ножом с черенком в позолоте разрезал рунопевец тело щуки и вынул из ее утробы пеструшку. У той пеструшки в брюхе нашел он гладкого сига, а разрезав его, в тонкой сиговой кишке на третьем сгибе увидел красно-синий клубок. Вскрыл Вяйнемёйнен клубок и вынул из него на лезвие огненную искру, что прошла через девять небес, прежде чем упала на землю. Призадумался мудрый старец: как теперь доставить искру к темным избам, к жилищам с холодными очагами? — а злая искра вдруг соскользнула с ножа, опалила Вяйнемёйнену седую бороду и принялась безжалостно жечь огнем Ильмаринена. Спасло лишь то кузнеца, что знаком он был с норовом огня и знал заговоры от ожогов. Призвал Ильмаринен деву Лапландии, в лед и иней обутую, в замороженной одежде, с котелком, полным инея, и ледяною в нем ложкой, чтобы окропила она ему ожоги холодной водой и набросала льдинок на те места, где коснулся его огонь. Призвал он сына Похьолы, в снег одетого, чтобы набрал он в холодном краю, где реки инея и озера льда, где застыл морозный воздух, где скачут снежные зайцы и ходят по диким вершинам ледяные медведи, полные сани снега со льдом, привез их и заморозил опаленную пламенем кожу. Таким колдовством отнял Ильмаринен у огня силу и исцелился от страшных ожогов.

А искра тем временем поспешила прочь: обожгла можжевельник, опалила прибрежье Алуэ, поднялась на ели и сожгла огнем лес. Побежав дальше, вскоре так разбушевалось пламя, что пожгло пол-Похьолы, опалило пределы Саво и границы Карьялы. Видя злое беспутство огня, отправился поспешно старый Вяйнемёйнен за ним, чтобы усмирить его буйный нрав, — пройдя по следу пламени, миновал вещий песнопевец сгоревший лес и вскоре отыскал искру в ольховом дупле у изгиба гнилого пня.

— Ты, огонь, светящее творенье Укко! — сказал искре Вяйнемёйнен. — Напрасно убегаешь ты от людей! Вернись в домашние очаги — там будешь ты днем ликовать на березовых поленьях, а ночью отдыхать, накрывшись жаркими угольями.

Теми словами уговорил искру песнопевец и, посадив ее на трут, вместе с берестой и сухими древесными щепками, положил в медный котел. В котле этом принес Вяйнемёйнен огонь в темные жилища Калевалы, и вновь запылали в домах очаги, вновь обрело племя Калевы тепло печей и свет лучин.

45. Солнце и луна возвращаются на небо

Стараниями вещего старца вернулся огонь в дома Калевалы, но по-прежнему не всходило на небе солнце и не серебрился над землею месяц — за крепкими засовами и тяжелыми замками держала их в глубине железной горы хозяйка Похьолы. Без небесных светил начал студить мороз посевы и напали болезни на скот, без них позабыли песни птицы и затосковали люди: знала щука свой темный омут, знал орел птичьи пути, ветер знал, куда держит путь челн, — но никто не ведал, пришло ли нынче серое утро или укутал землю мглою вечер.

Задумались люди: как быть им без месяца, как выжить на холодной земле без солнца? — и отправились с тяжкой заботой к кузнецу Ильмаринену. В доме искусного мастера попросили они хозяина выковать им новый месяц и изготовить круглое солнце, ибо плохо приходится на свете детям Калевы без благородных небесных светил. Вняв просьбе, пошел Ильмаринен в кузню к горнилу, развел огонь в древесных углях и, заготовив серебра и злата, принялся ковать новый месяц и новое солнце.

В своем доме услышал Вяйнемёйнен звон кузнечного молота и решил разузнать: что затеял великий мастер? Подойдя к дверям кузницы, спросил Ильмаринена песнопевец:

— Что куешь ты на этот раз? Над чем трудится твой искусный молот?

— Гну я серебряный месяц и кую золотое солнце, — ответил Ильмаринен. — Хочу повесить их в небе над Калевалой.

— Напрасный вершишь ты труд! — сказал мудрый старец. — Никогда не станет серебро месяцем, и никогда земное золото не засияет на небе вместо солнца!

Но продолжал упорно работу Ильмаринен и вскоре изготовил новые светила. Изрядно потрудясь, повесил кузнец на сосну серебряный месяц, а на вершину ели — золотое солнце, отер пот с лица, но не хочет сиять серебро и не светит золото — темны остались земные просторы и небесные пажити.

Тогда Вяйнемёйнен, видя людскую печаль, решил ворожбой узнать, где укрыто солнце и куда исчез месяц. Стал гадать вещий старец на ольховых лучинках, и открылась через них Вяйнемёйнену правда — так узнал он, что заперты светила в Похьоле, в груди железного утеса. Решил песнопевец не медля отправиться в угрюмую Сариолу, а то иначе, своей волей, никогда не отпустит Лоухи из заточения ни луну, ни благодатное солнце.

Снарядившись в путь, поспешно отбыл Вяйнемёйнен в холодные земли Похьолы и вскоре достиг переправы, за которой простирались стылые скалы и долины Сариолы. Крикнул старец на соседний берег, чтобы подали ему лодку и перевезли через реку, но не услышал никто его крика.