Калевала (пересказ для детей)

— Хорошая хозяйка всегда сама коров доит, сама за скотиной присматривает. Что же ты от доброго дела уходишь?

Стыдно стало ленивой кузнечихе. Взяла она подойник и пошла доить коров.

И только нагнулась — сверкнули около нее волчьи глаза, разинул над ней пасть страшный медведь.

Испугалась хозяйка, закричала:

— Что наделал ты, дряной пастух? Как смел ты пригнать в хлев медведей, впустить во двор волков?

Отвечает ей Куллерво:

— Если бы не запекла ты в мой хлеб камень, не привел бы я волков и медведей. А тебе захотелось над бедным рабом посмеяться! Так пропадай теперь! Не пожалеет тебя негодный раб!

Плачет злая кузнечиха горькими слезами, просит Куллерво:

— Пастух мой милый, спаси меня от волчьих зубов, защити от медвежьих лап! Буду я кормить тебя пшеничным хлебом, буду каждый день поить тебя свежим утренним молоком, подарю тебе рубашку, шитую золотом, дам тебе штаны из тонкого цветного сукна. Целый год будешь ты жить не работая и другой год будешь кормиться даром, — только избавь меня от беды, не дай погибнуть злой смертью!

Отвечает ей пастух Куллерво:

— Не надо мне твоего пшеничного хлеба, и дорогой рубашки от тебя не хочу. Всех на земле ты хуже — тебе место на полянах Маналы, в темных жилищах Туонелы.

Так и растерзали медведи и волки злую кузнечиху.

А бездомный раб, пастух Куллерво, убежал в лес.

25. Куллерво погибает в неравном бою

Долго скитался Куллерво по темному лесу.

Не разбирая дороги, брел он дремучей чащей, по крутым склонам холмов, через топкие болота.

Весь день он шел, а куда — и сам не знал. Ни дома у него, ни родни. Один он был на свете, — словно чайка среди морских волн, как орел на пустынном утесе.

Наконец упал Куллерво на землю и горько заплакал. Цветам и деревьям жалуется бездомный раб на свою несчастливую жизнь:

— Кто на родину стремится,
Кто идет под кров родимый,
Мне же темный лес — отчизна,
Поле — вот мое жилище,
Мой очаг — студеный ветер,
Дождик баню заменяет.
Что мне с жизнью подарили?
Потерял отца я в детстве,
Мать в младенчестве утратил,
Весь погиб наш род великий.
Что мне с жизнью подарили?
Лишь сапожки ледяные
Да чулочки снеговые
И на голый лед пустили,
По мосткам пустили шатким,
По мосткам среди трясины,
Чтоб свалился я в болото!
Солнце ласточке сияет,
Воробью блистает солнце,
Всех ласкает золотое,
Только мне оно не светит,
Никогда меня не греет,
Никогда мне нет веселья!

Плачет Куллерво, и с ним вместе плачет вся зеленая лужайка. Склонились к земле молодые травы, поникли ветвями старые деревья.

В ту пору шла лесной чащей старушка.

Видит она — сидит на зеленой кочке юноша, красивый, золотоволосый, в синих чулочках, в красных башмаках. Узнала она в нем сына Калерво, подошла поближе и говорит:

— Не плачь, Куллерво, не горюй, сын Калерво! Может, не пропал ваш славный род и живы еще твои отец с матерью.

От радости громко забилось сердце Куллерво.

— Скажи мне, милая старушка, где искать их, куда идти? Отвечает ему старая:

— Не ближний это свет! Сначала лесом иди — все прямо и прямо, один день, и другой, и третий. А когда выйдешь из лесу, увидишь ты высокую гору. Обойдешь гору — и речку увидишь. Там за тремя порогами, на краю песчаной косы стоит рыбачья избушка. Слышала я от людей, что укрылись в ней твой отец с матушкой, твои братья с сестрами.

И вот отправился Куллерво в путь. Идет он лесом день, и другой, а когда кончился третий день — тогда и лес кончился.

Обошел Куллерво гору, миновал три порога и увидел на песчаном мысу рыбачью хижину.

Постучал Куллерво в окно — никто на его стук не откликнулся.

Позвал он отца с матерью — не вышли они на порог, чтобы обнять сына.

Открыл он дверь — пусто в избушке, мертво.

Протянул руку к очагу — черные в очаге угли. Нет в доме хозяйки. Умерла его бедная матушка.

Притронулся к печке — холод идет от каменных плит. Нет в доме хозяина. Умер его бедный отец.

Оглядел Куллерво горницу — давно уже не метен пол. Нет в живых его милых сестер.

На пристань пошел — и там пусто. Не стоят у деревянных катков лодки, и сети не сушатся на берегу. Видно, некому больше рыбачить, нет на свете его дорогих братьев.

Посмотрел Куллерво на свой разоренный дом, и чернее угля стали его мысли.

«Нет, не хочу я, как опавший лист, тонуть в болоте, — думает Куллерво. — Не буду я, как гнилые мостки, вязнуть в трясине. Еще не наказан злой Унтамо. Еще не расплатился я с ним за смерть отца, за страдания матери, за погибель своего рода».

Идет Куллерво по лугам и рощам, по лесам и холмам и громко грубит в свой рог:

— Выходи мериться мечами, Унтамо!