Калифорнийская славянка

Услышав выстрел пушки и звон колокола, из домов, бараков и казарм выбегали обитатели крепости. Захлопали калитки, закричали дети и женщины, пытаясь бегом преодолеть расстояние до лестницы, где заранее были вырыты шанцы и их уже занимали вооружённые промышленные люди.

Возле домов, защищая женщин и детей, мужчины из ружей стреляли в сторону ворот, в которые лезли колоши, тоже стреляя из луков и ружей.

…Для Алёны и Ивана сегодняшний день обещал быть радостным. Испросив на днях благословение у отца и матушки Алёны, они с Иваном сходили к отцу Никодиму, и он с радостью назначил им время венчания.

Хоть и редко бывают на Ситхе солнечные дни, но их всё же больше, чем на Кадьяке. Такой солнечный день обещал быть и теперь, когда Иван и Алёна пришли в церковь, где их встретил отец Никодим с дьяконом своим, отцом Василием. Утренней службы в храме не было, и отец Никодим в праздничном одеянии готовился венчать сегодняшних новобрачных Алёну и Ивана. Невеста, одетая в нарядный сарафан, в сей торжественный час была особенно мила и красива, да и жених в праздничном кафтане и белой, подпоясанной узорным пояском, из китайского шёлка рубахе был под стать своей избраннице. Оба беловолосые и синеглазые, они не только подходили друг другу, но и походили друг на друга.

В церкви собрались близкие новобрачным люди: со стороны жениха его друг и помощник Фёдор Корюкин, да друзья-рудознатцы, а с невестиной — отец с матушкой, братец с сестрицей, да девушки-подружки…

…Отец Никодим поставил молодых перед аналоем, сам же прошёл в алтарь через боковую дверь и, распахнув святые ворота, стал читать положенные по такому случаю молитвы.

И началось таинство церковного бракосочетания, когда неизъяснимой радостью и любовью наполняются души всех, кто участвует в этом таинстве…

…Отец Никодим уже водил брачующихся Ивана и Алёну с венцами на головах вокруг аналоя, взяв их руки своей рукою, а дьякон пел «Возложил еси на главах венцы», когда донеслись и сюда уханья пушек и ружейная пальба.

Отец Никодим невольно закончил венчание, молодые сняли с голов венцы и вместе с дружками выбежали на улицу, где перед их глазами представилось невиданное зрелище бегущих и орущих в панике людей.

Отец невесты, Сысой Слободчиков, сообразил первым о том, что произошло.

— Иван! Береги Алёну и ребят, а я в окопы! Это колоши! — крикнул он и бросился к шанцам у крепостной лестницы.

— У меня штуцер дома. А ты, Алёна, будь здесь с ребятами. Я скоро.

— Нет, Ваня, я с тобой. Только с тобой! А за ребятами и матушкой отец Никодим присмотрит!

— Бегите! — крикнул отец Никодим. — Я всех здесь спрячу. Да хранит вас Господь!

Дом Ивана стоял рядом с церковью, и они с Алёной поспешили туда. Неожиданно у самого крыльца столкнулись с Нанкоком.

— Нанкок? — изумлённо воскликнул Иван. — Ты чего тут?

— Я говорил тебе, Иван, что скоро приду. Вот и пришёл. Ты мне свою бабу должен… Давай, — проговорил быстро Нанкок и схватил Алёну за руку.

— Отойди, гадина! — сразу всё поняв закричал Иван и замахнулся на индейца, но получил удар сзади от одного из людей Нанкока и упал без чувств.

— Ваня! Ванечка! — кричала, плача, Алёна, схваченная индейцами.

— Жив твой Ваня. Я убивать его не стану. А ты пойдёшь со мной!

— Нет! — крикнула Алёна. — Уйди, образина! Ваня-а-а!

Алёне связали руки, заткнули рот тряпицей и куда-то повели. Уходя, Нанкок глазами и кивком головы показал одному из индейцев на лежащего Ивана. Тот замахнулся над Иваном рукой с ножом, но сам упал, сражённый чьей-то пулей…

…А между тем, картечь и ружейные пули остудили горячую кровь нападавших на крепость колошей, чьими телами была устлана площадь у главных ворот русского форта. К тому же от причала из пушек по временному лагерю индейцев открыли огонь стоявшие там на рейде суда, а от них в лодках устремились к форту люди на помощь защитникам. Да и пушки Гельбера мало помогли Котлеану. Видя, что быстрого и неожиданного набега и захвата русской крепости не получилось, Котлеан дал команду своим людям на отход к берегу…

…Нанкок вместе со всеми отступающими соплеменниками торопился к лодкам. Он в одиночку тащил на плече связанную, с тряписей во рту и стонущюю Алёну, когда недалеко от ворот, возле горящего барака, натолкнулся вдруг на отходивших к берегу матросов Гельбера.

— Кого несёшь, приятель? — спросил по-английски один из матросов.

— Жена моя будет. Хороший русский баба, — сказал Нанкок, хотя и не понял, о чём его спросили.

Матрос, приподняв белокурую голову Алёны, глянул ей в лицо.

— О! Она прекрасна, ребята! Хороший подарок нашему капитану!

— Да и нам достанется, — согласился другой матрос.

— Мы берём у тебя эту девку, приятель, — сказал Нанкоку первый и стал снимать Алёну с плеча Нанкока.

Тот, поняв, что хотят от него матросы, возмутился, ухватился за девушку и стал что-то кричать, не отпуская Алёну. Но один из матросов, приставив к телу Нанкока пистолет, нажал на курок и индеец свалился на землю замертво.