Калифорнийская трилогия

Еще один глоток виски. По застарелой адвокатской привычке Голдман делает театральную паузу.

– Ну и что?

– Дело в том, – эти слова произносятся медленно, с расстановкой, – что судья Эндрю Г. Тобайасон – отставной полковник ВВС США.

Своеобразное ощущение, когда твой желудок сжимается в точку.

– Кой черт, – неуверенно протестует Макферсон. – Да разве же так бывает?

– ВВС имеют своих собственных юристов, многие из которых работают именно здесь, в округе Колумбия. Выходя в отставку, некоторые из них получают должности в гражданской судебной системе. Вот так и наш Тобайасон. И я не думаю, чтобы данное ходатайство попало к нему случайно, тут явно приложили свою руку ребята из ВВС. Дело ведь не шибко-то хитрое, пара телефонных звонков, и все готово. Так оно или не так, но Тобайасон отказался вынести нужное нам постановление, он решил, что пока контракт должен идти своим чередом, а уж когда ФСП закончит расследование и представит ему доклад – тогда и будет вынесено окончательное решение. В результате, – криво улыбается Голдман, – нам придется вести это сражение с довольно-таки неудобных исходных позиций. Ну ничего, боеприпасов у нас вроде достаточно, так что… так что мы еще посмотрим.

Новости малоутешительны, и Голдман этого не отрицает. Макферсон допивает коньяк. В центре вращающегося ресторана расположена небольшая сцена; совершенно ужасный певец совместно с просто плохим пианистом терзает уши обедающих песнями, к которым и прилагательного-то враз не подберешь. Сейчас за ближайшим к столику окном – Вашингтон, безбрежная россыпь огней. Памятник Вашингтону – белый карандаш с красной мигалкой на конце, кукольный домик Капитолия, между ними – темная полоска Молла[33]. Еще один кукольный домик, поближе, на берегу Потомака. Это мемориал Линкольна… И все это далеко, далеко внизу – Вашингтон сохранил старый закон, ограничивающий максимальную высоту зданий десятью этажами. А не нужно забывать, что связь между высотой и богатством, вернее даже, между высотой и властью почти одна и та же в любом городе, построенном людьми, высота равняется власти. Поэтому обитатели Кристалл-Сити взирают на столицу великой державы, как боги – на обиталище заурядных смертных. «И никакое это не совпадение, – думает Макферсон, – это символ, прекрасно описывающий реальное распределение власти между двумя силовыми центрами – тяжеловесная громада Пентагона и со всех сторон обступившие его роскошные отели, битком набитые бесчисленными лизоблюдами, надменно глядят сверху вниз на избранное народом правительство…»

– ВВС – очень большая сила, – заметил Голдман, словно читая его мысли. – Но в этом городе есть и другие силовые центры. Здесь очень много власти, и она разбросана по самым разным местам. Структура весьма далека от совершенства, но все же в ней есть определенные сдерживающие факторы, одни ее части уравновешиваются другими. Самые разнообразные взаимоограничения, самые разнообразные балансы сил. Вот их-то мы и должны использовать.

Трудно что-нибудь возразить. За следующий час, который проходит в дружеской, непринужденной болтовне, Макферсон немного успокаивается, но по пути в отель мрачные предчувствия вспыхивают с новой силой. Судья – отставной полковник ВВС! Это надо же такое придумать!

Вместе с ним в лифт заходит хорошо одетая женщина. Духи, яркая губная помада, шелковистые волосы, желтое платье с низко оголенной спиной. И без спутника – в такое-то время. Глаза Макферсона слегка расширяются, ему в голову приходит неожиданная догадка, что эта женщина – одна из многочисленных в Кристалл-Сити проституток, направляется куда-то по вызову. Женщина выходит первой, она улыбается Макферсону, и тот тоже изображает нечто вроде улыбки. Ну что ж, обычный военный город.

Глава 38

Теперь Джим с нетерпением ожидает те дни, когда у них с Ханой совпадает расписание, но никогда не уверен, что же получится на этот раз – новая знакомая не проявляет особого желания с ним встречаться. Иногда она распускает свой класс раньше Джима и сразу же уходит. Иногда она занята.

– Ты уж прости меня, пожалуйста, – говорит в таких случаях Хана, глядя в землю, – сегодня никак, очень много работы.

Но бывают такие дни и такие вечера, когда она молча кивает, вскидывает на мгновение глаза, улыбается, и они идут все в то же жалкое кофейное заведение и говорят, говорят, говорят…

– Мне дали мастерскую, – сообщает она однажды, – здесь же, в студенческом городке. Я не совсем еще к ней привыкла, но ты заходи, если хочешь, посмотри.

– Конечно, хочу.