Калифорнийская трилогия

Первое впечатление об этом городке (которое я составил, когда приезжал устраиваться на работу) оказалось верным: мирный брег, сплошная идиллия – или пастораль, в зависимости от настроения. Он расположен частью у подножия холмов, вершины которых также застроены домами; холмы образуют своего рода географический центр города, а за ними лежит глубокий каньон, который тоже относится к городской территории. Кажется, что Эль-Модена – один большой сад, столько здесь растительности; плюс велосипедные дорожки, плавательные бассейны и спортивные площадки. Насчет садов, – хотя мы живем в округе Ориндж[69], из деревьев встречаются чаще всего лимоны, авокадо и оливы. Обещаю, что, как только представится возможность, открою подаренный тобой справочник и постараюсь выяснить, что тут растет еще. Я знаю, тебе будет интересно.

Солнце светит чуть ли не двадцать четыре часа в сутки. Прошло всего три недели, а я от него уже слегка ошалел. Представь, каково тем, кто здесь родился и вырос: возможно, тебе будет проще освоиться с местными нравами.

Здешняя публика обожает велосипеды. Впрочем, общественного транспорта в Эль-Модене нет и в помине, если не считать легковушек, которые сдают в аренду тем, кому некуда девать деньги. Аренда мотоциклов обходится еще дороже; словом, тут, похоже, уверены, что передвигаться следует на собственных ногах. Надо признать, мышцы у местных крепкие.

С другой стороны, они не знают, кто такой Граучо Маркс. По-моему, театра нет не только в Эль-Модене, но и в целом округе! Я очутился в Гоби. Нет, на Новой Земле. То бишь в округе Ориндж, где главное развлечение – тренировочный заплыв, за которым следует оживленная дискуссия о преимуществах различных видов гребка.

На днях мне довелось стать свидетелем подобной дискуссии. Мой новый приятель Кевин пригласил меня искупаться. В бассейне плавали двадцать или тридцать человек. Туда-сюда, туда-сюда, в очень приличном темпе. Такого рода физические упражнения, безусловно, развивают тело, но, как тебе известно, я вполне доволен своим.

Некоторое время спустя Кевин, будто лосось, выпрыгнул из воды и пригласил меня присоединяться. Я объяснил, что, к сожалению, не могу – аллергия.

Он посочувствовал: аллергия на хлорку?

Нет, ответил я, на физические усилия.

Ну и ну! Как мне только не стыдно?!

Я намекнул, что они, на мой взгляд, понапрасну растрачивают энергию. Скажем, можно было бы привязать к лодыжкам концы намотанных на шпульки веревок, сохраняя таким образом хотя бы часть калорий, которые расходуются на то, чтобы переплыть бассейн. Тогда не понадобилось бы монтировать в космосе новые солнечные батареи, которые только засоряют околоземное пространство. Кевин одобрил мою идею, задумался – вероятно, над возможностью ее осуществления – и поплыл прочь, пообещав вернуться.

Между прочим, он – тот самый человек, который взялся переделать мое новое жилище. Биоархитектор. Скоро я буду жить в доме, выстроенном по последней моде. Признаться, перед тем как договариваться с Кевином, я, что называется, ознакомился с образцами его творчества; знаешь, мне понравилось. Он, несомненно, талантлив, этакий поэт от архитектуры, и питает слабость к просторным, изысканно отделанным помещениям. Я возлагаю на него большие надежды.

Сам он поначалу показался мне достаточно заурядной личностью – высокий, худой, весь какой-то нескладный, с лица практически не сходит улыбка; впрочем осматривая мой дом, он глядел с прищуром, который, хочется верить, выражал глубину мысли. Так или иначе, новый друг. Посмеивается над моими странностями, я плачу ему той же монетой, и оба в результате довольны.

Однако по сравнению со своим партнером Хэнком Кевин – просто гигант мысли. Хэнк невысокого роста, лысоватый, с мускулистыми руками и бычьей шеей. Ему сорок с хвостиком, но выглядит он старше. По-видимому, когда-то он был прихожанином Национальной американской церкви – помнишь ту секту в Нью-Мексико? У него занятная привычка – то и дело разевать на что-нибудь рот. Вкалывает как сумасшедший (иначе не может), и вдруг – бац! – бросает работу и словно впадает в транс. К примеру, может пилить дерево и отключиться в самый ответственный момент. Секунда… две… минута… «Мы– частички узора, порожденного Вселенной», – произносит он наконец благоговейным тоном.

«Что случилось, Хэнк? – кричит ему Габриэла. – Жука увидел?»

Однажды я ненароком подслушал их разговор. «Трудно поверить, что они разбежались, – сказал Хэнк. – А ведь были не разлей вода».

В другой раз он описывал драку между Кевином и мэром города (знаешь, местные обожают сплетничать; по сравнению с Эль-Моденой Чикаго кажется городом глухонемых). Эта драка произошла во время софтбольного матча; по словам Хэнка, Альфредо кипел как чайник.

Местные жители, уж не знаю почему, часто заводят с Хэнком какие-то разговоры. По-моему, им всем требуются его советы, вот только насчет чего? Хэнк охотно вступает в беседу; бывает, что он тратит на своих «клиентов» чуть ли не весь рабочий день. Что касается работы, он явно не из тех, кто способен вдохновлять других на трудовые подвиги.