Калифорнийцы

- А твой город? То место, откуда ты пришел? Твой народ? Что это были за люди?

- Совсем другие, не такие как вы... но теперь это уже не имеет значения. Все кончено. Кроме меня никого не осталось, а я уже очень, очень стар.

- Но откуда вы пришли сюда?

- Издалека... но это было очень, очень давно. Это не имеет значения, Сеньора, и я никогда и никому не рассказывал об этом.

- И даже Шону?

- Еще нет... скоро, может быть. Но только немного. Прошлого не вернуть. Это были гордые, сильные и бесстрашные люди, но стихия расправилась с ними, как огонь расправляется с сухой травой. И вот мы были, а потом пришел огонь, все пало прахом, и нас больше не стало.

- Ты должен рассказать кому-нибудь обо всем, что знаешь. Это должно войти в историю, чтобы люди смогли извлечь для себя урок.

Он улыбнулся.

- Люди не привыкли извлекать уроков из истории. Каждое поколение считает себя умнее и образованнее всех тех, кто жил до них, каждое новое поколение считает, что уж они-то не повторят чужих ошибок, что с ними ничего не случится. Они заново открывают для себя старые вещи и тут же начинают радостно голосить: "Слушайте все! Глядите, что я нашел! Смотрите, какой я умный!" И каждый при этом твердо убежден, что открыл нечто абсолютно новое.

У нас было множество изобретений, так что напрасно радуются изобретатели, ибо их так называемые "открытия" были давным-давно нами опробованы и большинство из них признаны ошибочными или же совершенно бесполезными. Среди нас тоже попадались жадные и те, кто стремился к власти. Но и их постигла такая же участь, как и всех остальных.

Один раз со мной разговаривал священник. Он очень долго говорил о греховности этого мира и хотел, чтобы я покаялся перед его богом, и якобы бог меня простит и отпустит мне все мои грехи. Я терпеливо слушал его, а в душе смеялся, потому что у меня не было грехов и поэтому прощать меня не за что. Он рассказал мне о Содоме и Гоморре, а я слушал, и у меня было тяжело на сердце, потому что с теми людьми случилось то же самое, что и с нами.

В небе погасла последняя звезда. Старик встал с земли.

- Нам пора. Я не знаю, как, но они нашли дорогу, и теперь они близко... слишком близко.

Она подошла к Шону.

- Хуан говорит, что они едут сюда, и еще он говорит, что будет пролито много крови.

- Я этого ждал.

Они снова отправились в путь, и их силуэты растворились в сером свете занимавшегося над восточными склонами нового дня, призрачными тенями проносясь мимо горных склонов подобно облакам, что порой летят по небу, заслоняя собой солнце, и не оставляя после себя никаких следов.

Шон снова вытер о рубаху потные ладони и оглянулся назад, обводя взглядом холмы позади. Ничего не заметно... пока.

Он знал, что обмануть судьбу им все равно не удастся, и поэтому был крайне собран и осторожен, легко держась в седле, готовый в любую минуту бросить стремена и спрыгнуть на землю, если это будет необходимо. Ему не хотелось зря тратить патроны, стреляя на ходу, сидя верхом на пустившемся в галоп коне. Конечно, можно было бы стрелять и с седла, и он уже неоднократно проделывал это, но только на этот раз ему нужно было знать наверняка, что каждый его выстрел достигнет цели. Ведь здесь была его мать. И еще Мариана.

Конь старика летел во весь опор. Он вел их за собой, через выженные солнцем холмы, извилистыми тропами, убегавшими вверх по пологим склонам, проезжая вдоль горных хребтов и спускаясь в незнакомые каньоны. Они переезжали вброд горные потоки, продирались сквозь густые заросли, петляли, путали следы, возвращаясь назад, неизменно отправляясь затем в совершенно другом направлении.

Один раз, оглянувшись назад, Шону показалось, что он видит в дали облачко пыли, но Хуан отрицательно покачал головой.

- Я не знаю, что это за пыль, но это не они. Они гораздо ближе. Они просто не видят нас.

Время от времени Шон замечал на земле оленьи следы. Каких-либо других следов видно не было. Еще он обратил внимание, что окружающий ландшафт внезапно изменился, ибо теперь они ехали через каньоны, образуемые огромными скалами, по склонам которых пробежали гигантские трещины, а края каменных разломов еще не успели сколь-нибудь пострадать от ветра и наносимого им песка. Ужасная картина представляла собой чудовищное нагромождение обрушившихся горных карнизов, расколотых каменных глыб, трещины в скалах вели в глубокие ущелья, и на многие мили вокруг царило мрачное запустение.

Он завел об этом разговор с Монтеро.

- Это большая трещина, - ответил мексиканец, - трещина в земле, которая на протяжении многих миль проходит по горам - от Мехико и до самого моря много севернее Монтерея. Местами тропа идет по ее дну, и мне в свое время тоже довелось как-то проехать по ней.

- Это все из-за землетрясения, - объяснил Шон. - Я слышал о подобных местах.

Они ехали целый день, остановившись лишь с наступлением темноты, когда Хуан осадил своего коня и неловко слез на землю.

- Коней никому не расседлывать. Сейчас сварим кофе, перекусим, а потом отправимся дальше.

- На ночь глядя? - недоверчиво переспросила Мариана.

- Так надо.