Калигула

Калигула не забыл о своем приказе установить в иерусалимском храме статую Нового Юпитера. Паблий Петроний, легат Сирии, представил ему подробный доклад об изготовлении в Сидоне колоссальной статуи и проинформировал о предложении иудеев заплатить за неисполнение приказа.

Алчность Калигулы и постоянную потребность в деньгах на этот раз побороло тщеславие. Он просто должен был, как бог, присутствовать в храме этого строптивого народа. И неважно, готовы ли были евреи расплатиться пятью или пятьюстами талантами золота — он настоял на точном исполнении приказа, о чем и сообщил легату.

Умный и выдержанный, Петроний вынужден был сделать следующий шаг и отправился с готовой статуей в Птолемей, в город-порт на юге Сирии, где расположились на зимовку два легиона армии Ефрата. Они должны были войти в Иерусалим, чтобы там — если надо, то с применением силы — исполнить повеление принцепса.

Петроний считал все это безумием, капризом самовлюбленного тирана. Политическое безрассудство претило ему, но он не видел возможности обойти приказ.

Окруженный горами, Птолемей лежал с западной стороны от Галилеи на равнине Меггидо, и в оживленном городе быстро разнеслась новость о том, зачем прибыл Петроний.

Сотни иудейских семей вышли к городским воротам с просьбой выслушать их. Петроний принял делегацию из трех человек, которые, как когда-то в Антиохии, изложили ему причины волнений и недовольства, умоляя понять их. Благоразумный Петроний серьезно отнесся к их просьбам и мольбам. Он оставил статую в Птолемее и отправился с немногочисленным сопровождением в Тиберию на озеро Генезарет, куда призвал явиться иудейских старцев. Он хотел разъяснить им смысл и цель приказа, который сам считал безумным. Петроний решил, что будет держать речь не только перед ними, но перед всеми собравшимися евреями в амфитеатре.

— С давних времен целью Римской империи было сохранять мир с подчиненными народами и ко всем без исключения относиться одинаково. В этом мы видим акт справедливости, и наши провинции от Испании до Азии, от Норика до Африки платили нам непоколебимой верностью и доверием закону, который одинаков для всех. Я повторяю: для всех — без исключения! Вы прибыли в Тиберий, чтобы требовать от меня невозможного, то есть разрешить сделать вам исключение. Император издал указ, который означает лишь оказание любезности Гаю Юлию Цезарю и к тому же не стоит ни одного обола. Он хочет знать — как это было и при Тиберии, и при Августе, — что в провинции его почитают, и не в последнюю очередь для того, чтобы народы, которые он не всегда и не все может навестить, стали ему ближе и понятнее. Ни один народ, на востоке или на западе, на севере или на юге, не воспрепятствовал этому, все отдают дань уважения императору. Ни один народ, кроме вас, иудеев! Как это можно назвать? Пренебрежением, строптивостью или даже бунтом? Таким поведением вы сами ставите себя в стороне от других народов империи, сеете беспокойство и раздор. А от меня вы еще и требуете поддержки в вашем непослушании.

Он сделал паузу, и тут же раздались выкрики из толпы:

— Мы покорились императору, но он не Бог!

— Мы не молимся людям — это самое страшное богохульство!

— Император терпит религии германцев и египтян, почему же так относится к нашей? Она самая древняя в мире, и мы можем потребовать уважения наших древних обычаев и законов.

Петроний поднял руки, выжидая, когда наступит тишина.

— Император уважает все религии и не запретил ни одного культа. Разве он не даровал вашему главному городу особый статус, разве не ввел туда самые малочисленные войска? Вместо благодарности вы возмущаетесь и грозите навлечь гнев императора на свои головы, а заодно и на мою. И я должен выполнять распоряжения своего господина, а если я уклонюсь от этого ради вашей защиты, то мне грозит позорная смерть, и по праву. Император — мой верховный главнокомандующий, и, если он сочтет правильным, я буду вынужден от его имени начать с вами войну. Вы хотите разрушить римский мир? Ваш Бог хочет, чтобы страдали женщины и дети, чтобы убивали мужчин?

Тут толпа закричала в один голос:

— Мы готовы страдать за закон, возложенный на нас Богом!

— Тогда вы действительно хотите войны, хотите бороться с императором? — растерянно спросил Петроний.

Бородатый, одетый в белое жрец попросил слова:

— Нет, легат, войны мы не хотим. Дважды в день мы жертвуем нашему Богу, моля о благополучии императора, но, если он настаивает на том, чтобы его изображение установили в храме, мы принесем в жертву себя — тогда ему придется всех нас убить. Мужчину за мужчиной, женщину за женщиной, каждого ребенка.

— Это ваше решение? — обратился Петроний к собравшимся.

— Да! — раздалось со всех сторон.

Петроний отвернулся. Он не мог не восхититься этим народом, который готов был пожертвовать собой, лишь бы не нарушать законы своего Бога. Он ушел обратно во дворец, бывшую резиденцию тетрарха Герода Антипы, правившего Галилеей и Переей, пока Калигула не сместил его, заменив дружком Агриппой.