Калигула

Осознав всю важность предпринятой префектом попытки жениться, я начала с бо́льшим вниманием прислушиваться к новостям и постепенно уразумела, как видел мир мой брат. Каждая, даже самая незначительная, новость дополняла мозаику событий, а когда ты понимаешь, какое место отведено тебе в этой мозаике, а какое – твоим врагам, то можешь подготовиться к вероятным вызовам. Всю следующую зиму мы наблюдали за тем, как Сеян медленно, но неуклонно подрывал власть императора, как набирал союзников из числа полезных людей, как назначал подконтрольных ему плебеев – своих клиентов – на важные государственные посты. В то же время он нашептывал на ухо императору льстивые речи, не давал горю отца утихнуть и подбрасывал дров в огонь его растущей мании – все для того, чтобы убедить Тиберия отойти еще на шаг от непосредственного управления государством.

Месяц за месяцем Сеян сосредоточивал в своих руках все больше власти и отодвигал Тиберия все дальше от его империи. Я не питала любви к старому императору, но мысль о том, что его место займет префект претория, приводила в ужас. И я снова и снова спрашивала у Калигулы, почему никто ничего не делает.

– Что тут можно поделать? – грустно отвечал он. – Любой, кто скажет хоть слово против префекта, исчезнет или попадет в тюрьму по сфабрикованному обвинению. А император по-прежнему доверяет Сеяну настолько, что позволяет ему управлять за него страной. Нам остается лишь надеяться и молиться.

И я надеялась. И молилась. Но в ответ не получала ничего.

Глава 2. Всего лишь царапины

Наступившим летом – в год консулов Лентула и Агриппы – произошло самое яркое событие той поры, которое к тому же стало откровением и пророчеством. Домой вернулись старшие браться, и целый месяц наш дом переполняли жизнь и свет. Нам казалось, что за время армейской службы на юге Нерон и Друз невероятно повзрослели, превратились в настоящих мужчин.

Нерон со своим легионом участвовал в боях почти без перерыва. Из Тевесте Третий Августов легион совершал вылазки по всей Африке в стремлении положить конец восстанию берберского вождя Такфарината. Потом они целый месяц окружали и добивали очаги сопротивления и гасили пожары, заполыхавшие после поражения повстанцев. Нерон часами рассказывал увлекательные истории из военной жизни и демонстрировал два небольших шрама в доказательство того, что действительно воевал, а не только выполнял поручения командующего легионом, как рассчитывала мать. Под палящим африканским солнцем его кожа стала цвета бронзы, волосы выгорели почти добела. И еще у него появилось несколько наград за боевые заслуги. На лице нашей матери отражалась интересная смесь гордости и ужаса, когда она смотрела на своего сына – героя войны, покрытого славой и шрамами.

Друз, напротив, ничем отмечен не был, хотя внешне изменился так же, как и брат. Его служба в Никополе на побережье Египта проходила спокойно. Он поучаствовал в паре мелких стычек с неугомонными племенами Александрии – иудеями, берберами, финикийцами и прочими – и совершил несколько поездок по реке вглубь той неведомой страны, но ни одной битвы на его долю не выпало, а значит, не выпало ни опасностей, ни славы. Конечно, он старался не показывать, что завидовал Нерону, но мы все чувствовали, что Друз разочарован.

Для меня их рассказы звучали волшебными легендами, так как я не помнила себя и мир до того, как мы приехали в Рим.

– Старого легата Блеза призвали обратно в Рим, когда он еще не выполнил задачу, – рассказывал Нерон, поглощая в паузах парфянскую курятину, приправленную кумином. – Он не справился, хотя ему прислали подкрепление из Девятого Испанского легиона. А вот новый проконсул сразу, как только приехал, показал, что с ним дела пойдут по-другому. Долабелла – человек жесткий. Всего через несколько месяцев Такфаринат уже должен был спасать свою шкуру. Мятежники захватили Тубурсикум и засели там. Проконсул отреагировал молниеносно. Мы находились в ста милях к юго-западу, но части Девятого, посланные нам на помощь, были недалеко от города, всего в тридцати милях. Девятый завязал с врагом бой под Тубурсикумом и задержал его там до нашего прибытия. Друз, это было знатное сражение!

На миг лицо брата омрачилось завистью, но он быстро растянул губы в одобрительной улыбке.